Мастер третьего ранга - страница 8

– Слово даешь? – уточнил Иван. – Я думаю, ты знаешь, что значит слово, данное члену братства?

– З–знаю, – неуверенно проблеял побледневший хозяин, но тут же взял себя в руки. – Если это малость, то забирай. Даю слово оно твое!

– Ты слово дал, – недобро ухмыльнулся Иван и выхватил из ножен свой тесак.

Подмастерье задремал сидя на мотоцикле, когда в доме вдруг раздался истошный крик, а через мгновенье на крыльцо вышел наставник, сунул свой тесак в ножны и спокойной походкой направился к нему.

Вслед выбежала вся семейка. Бабы причитали, плеская руками, а хозяин, держась за окровавленную руку, взвывал, проклиная Ивана, Братство и покойного отца. Иван, не слушая проклятий и причитаний, спокойно сел на мотоцикл и стал прогревать движок.

Грохот мотоцикла перекрыл вопли хозяев, превратив их в немое кино. Из–за плеча парень увидел, как мастер раскрыл ладонь, в которой оказался окровавленный палец. На нем, сверкая рубином, блестел золотой перстенек.

Иван стянул с него перстень, а сам палец покрутил в руке и бросил хозяйскому псу.

Надев перстень на левый безымянный палец, он поддал газу, крикнул: «Ну что дед, погнали?» и рванул мотоцикл вперед.

Позади, таяли крики, мимо уха просвистела пара пуль. Но угнаться за мотоциклом нескольким здоровым лбам из охраны хутора, было не дано.

Пес понюхал палец, скривил морду, фыркнул и припустил вслед за пыльной взвесью, что оставлял за собой мчащийся в сторону степей тяжелый мотоцикл

В полдень путешественники остановились у небольшой речушки, что отделяла выгоревшую, пыльную степь, от густого темного леса.

По эту сторону, из деревьев были лишь растущие чахлыми пучками дикие груши, искореженные яблоньки, терновые и боярышниковые кусты, а на глинистом берегу конкурирующие с низкими камышами заросли ивняка.

А вот по другую сторону, над серебристыми водами, разметались длинные плети старых ив, в полуденном безветрии, замерли кривые ветви могучих дубов. Из тенистых глубин дубовой рощи раздавалось, заливистое щебетанье птиц. Эхом звучал призывный крик одинокой кукушки, и раскатистое тарахтение дятла, что сливалось в затяжную барабанную дробь.

– Кукушка–кукушка… – начал, было, подмастерье, но получив подзатыльник умолк.

Иван по роду службы был очень суеверен. Сам знать свою судьбу не хотел и другим не советовал. Обращаясь к глупой птице, которая на тебя плевать хотела, и глотку драла потому, что просто орать невтерпеж, можно было накликать на себя беду.

Мало ли кто в момент счета эту дуру спугнуть может, а судьба возьмет да поймает тебя за язык. Слово, оно ж не воробей, вылетит и кирпичом по башке вернуться может.

Они закатили тяжелый мотоцикл в тень густого куста боярышника. В планах было сделать длительный привал.

До этого было еще несколько вынужденных остановок, виной которых стал увязавшийся за ними пес нанимателей. Он как раз прошел мимо охотников на нечисть заплетающейся от усталости походкой, и спустился по берегу к воде, чтобы утолить жажду после длительного забега.

Огромный, угольно черный, будто безлунная ночь, пес жадно лакал чистую холодную воду, не обращая внимания ни на что вокруг. Его ничуть не пугали мягкие прикосновения едва заметных теней, крики носящихся над водой стрижей, и то, что кто–то гладит его грубую шерсть.

Он так сильно хотел пить, что в тот момент существовали лишь вода, его жажда и гулко стучащее сердце в широкой часто вздымающейся груди.

Мастер поначалу гнал мотоцикл, пытаясь от него оторваться, но топливо на дороге не валяется, и он остановился. Вместе с подмастерьем они кричали, замахивались, улюлюкали, старались прогнать, как могли. Но пес просто сел на дорогу и пытливо на них смотрел. Он не боялся ничего, и не собирался, никуда уходить.

После еще несколько раз хотели от него оторваться, но как только сбавляли скорость, замечали, что он упрямо плетется позади.

Ивану стало жалко дурного пса, он решил делать остановки, чтобы тот от бега не околел. Жалостливость подмастерья вылилась в предложение его пристрелить, мол, все равно от усталости издохнет. После чего по выражению лица наставника он понял, что лучше было помолчать.