Мастера и шедевры. Том 2 - страница 13
И мастер не раз выслушивал малоприятные слова по поводу своих творений.
«Мало благолепия», «зело радостно» и многое, многое другое.
Удивительным ощущением раскованности, свободы, радости, умиротворенности веет от «Троицы».
Художник так создал свое творение, что мы невольно вовлечены в тихое, но непреклонное круговое движение фигур ангелов.
Повторность ритмов — наклоны фигур, жесты рук, сами складки одежд — все, все находится в неустанном, как сама жизнь, движении.
Особо поражает общая светозарность иконы.
Художник нашел идеальные пропорции не только в решении фигур композиции. Совершенны также отношения светлых тонов, не вступающих в борьбу с контрастными темными цветами, а согласно и тихо поющих с ними гимн радости бытия.
Последователь А. Рублева. Иоанн Предтеча. Фрагмент.
Вряд ли в мировом искусстве есть творение, равное этой иконе по ясности и чистоте душевного строя — светлого, не омраченного никакими пережитыми невзгодами и тревогами.
Художник взял за основу композиции канон, испытанный годами, и все же ему удалось создать образ юный, чистый, свежий.
Можно часами глядеть на эту излучающую свет живопись и поражаться гармонии и созвучию ритмов, внутренней музыке палитры Рублева, твердости и мягкости его кисти, заставившей петь складки одежд, придавшей такое очарование сдержанным жестам и еле заметным наклонам фигур композиции.
Само время бессильно было погасить чудотворную напевность красок иконы, и мы покорены мощью колорита.
Сколько мастеров за эти пробежавшие столетия пытались подражать песне Рублева…
Тщетно!
… Доводилось ли вам видеть большую раковину, в недрах которой рождается драгоценный жемчуг? Это диво красоты! Перламутровая палитра, в ней — все переливы нежнейших розовых, голубых, сиреневых, бледно-зеленых, жемчужно-серых цветов…
Таинственно мерцает и будто само излучает свет это чудо природы.
Я вспомнил это великолепное создание, увидев «Троицу» Рублева. Перламутровое, в холодных, сплавленных от времени красках — эмалях, и рядом золотые искры, теплые тона охр, земляных цветов.
Все эти краски согласны в дивной гармонии.
Мы слышим тихую музыку — мелодию добра и радости. Созерцаем свет, будто «горний», неведомо как приближающий нас к ощущению реальности чуда.
Этому таинственному очарованию способствует гениальное владение мастером оркестровкой цветописи.
Мы словно обволакиваемся волнообразным, круговым движением колышущихся колеров, то звучащих в полную силу, как, например, синий ляпис-лазурь, переходящий в разных местах композиции в затихающий голубой, светло-бирюзовый. Темно-вишневый колдовски растворяется до блекло-розового, густой оливковый превращается и переходит в светло-зеленый.
Троица. Фрагмент.
Это мерцание цвета позволяет художнику достичь поистине симфонического звучания оркестра красок палитры.
Чуть-чуть поблескивает стертое старое золото на темном от времени левкасе.
Мудрое переплетение форм, силуэтов, линий, прочерков посохов, округлости крыльев, падающих складок одежд, сияющих нимбов — все это вместе со сложной мозаикой цвета создает редкую по своеобразию гармонию, благородную, спокойную и величавую.
И только два черных квадрата на фоне — вход в дом Авраамов — возвращают нас к сюжету Ветхого завета.
Светоносность «Троицы» настолько разительна, что иные иконы экспозиции Третьяковской галереи кажутся темными и красно-коричневыми.
Потрясающе входят блеклые холодные тона в пожелтевшую от времени белизну фона «Троицы», испещренного искрами червонного золота… Все это схоже со сказкой, с легендой.
Икона экспонирована рядом с окном, завешенным белой мягкой тканью, и голубые, блуждающие по материи рефлексы еще более усиливают общую золотую, светозарную гамму «Троицы».
Шедевр Рублева можно созерцать часами, открывая все новые и новые стороны прекрасного. Вглядитесь. .
Попробуйте найти следы работы кисти, и вы увидите этот мужественный, твердый почерк мастера.
Одним касанием назначены и посохи ангелов, и тяжелые штрихи глубоких складок одежд. Уверенность и убежденность живописца в найденном им решении неотразимы!
«Троица» — это заглавное русское творение.