Мать многоликих - страница 15

По потолку и стенам бегают голубоватые отсветы — это внизу горят колдовские костры. Видно, что пещера огромна, дальний костер напоминает светлячка, его можно заслонить мизинцем. Все пространство между кострами занято многоликими. Шлемов ни у кого нет, но у каждого с боков головы и на затылке можно разглядеть шрамы, имитирующие лица: два круглых вздутия — выпученные глаза, продолговатый вертикальный шрам между вздутиями — нос, и еще один — горизонтальный — рот. Дикари беспорядочно копошатся, задевая друг друга плечами, блестя лоснящимися полуголыми телами, и разговаривают все, разом. Многоголосый этот гомон сводит с ума. Время от времени его прорезает младенческий плач. Эхо шарахается от стены к стене, ища и не находя выхода.

У стен виднеются освещенные ярко-голубым светом ниши. В каждой лежит на циновке голая женщина в окружении чаш с чем-то, отдаленно напоминающим еду. Все женщины в тягости. Судя по их виду, они всем довольны. Вот какой-то голый мужчина приносит одной из женщин чашу, полную гигантских, в кулак размером, грибов. Подобострастно кладет чашу у ног беременной и наклоняется, чтобы забрать старую чашу, почти пустую, но тут беременная бьет его ногой в колено и что-то кричит. Мужчина, втянув голову в плечи, пятится. Остальные многоликие принимаются смеяться над ним. Оскорбленная чем-то беременная кидает в несчастного объедками и продолжает бранить. Тот всё пятится, пока не спотыкается и не плюхается задницей в костер. К потолку взметаются искры. Мужчина, визжа, подскакивает. Многоликие хватаются за животы, от сумасшедшего смеха летучие мыши просыпаются и в испуге принимаются носиться по пещере. Кидавшаяся объедками беременная, хохочет до слез и трясет в воздухе ногами. Вскоре — сначала насилу, потом все более искренне — принимается смеяться обжегшийся; постепенно он задирает искаженное смехом лицо к потолку и тут случайно замечает Улу. Смех его обрывается. Он моргает несколько раз подряд, затем указывает на Улу пальцем и кричит что-то сородичам. Те, одновременно замолкнув, поднимают глаза.

Наступает тишина, только костры трещат. Беременные высовывают головы из ниш и тоже смотрят на Улу. Не сговариваясь, все вдруг нагибаются, поднимают что оказывается под рукой и начинают кидать все это в зависшую под потолком Улу. В нее летят: камни, дрова, куски засохших фекалий, сандалии, топоры, объедки, посуда; кто-то не жалеет — запускает в нее свой шлем.

Прикрывая голову, вздрагивая от каждого попадания, Ула отталкивается от шершавого потолка и «плывёт» в сторону, лихорадочно ища укрытия. Обезумевшие летучие мыши носятся вокруг нее, задевая, кусают до крови, запутываются в волосах. Ула прячется за массивной известковой сосулькой, висящей у самой стены. О сосульку бьются камни, слышатся расстроенные каркающие голоса снизу.

Ула пытается наскоро перевести дух, но не тут-то было: на ногу ей вдруг накидывают аркан. Петля мгновенно затягивается вокруг лодыжки, и девушку с неимоверной силой принимаются тащить вниз, к кострам. Ула, плача, судорожно обхватывает сосульку. Один рывок — и вот сосулька выскальзывает из ободранных в кровь ладоней. Заарканенную девушку с натугой тащат вниз, словно поднимают из пропасти. И в тот момент, когда десятки нечистых рук хватают Улу за ноги, она просыпается.

Вся в холодном поту, она лежит на земле у мирно трещащего костра. Вокруг спят боевые товарищи, Найя и Ульга беспокойно шевелятся — видно, тоже что-то снится. Бледный от холода Айгарс сидит на часах поодаль. Заметив подскочившую на локтях Улу, он ободряюще улыбается ей и показывает рукой: спи, мол, рано еще. Ула обессиленно падает головой обратно наскатку, но уснуть, понимает она, вряд ли удастся.

Отряд идет по лесу. Небо безоблачное, солнце палит вовсю; всем очень душно. От следов многоликих держатся чуть в стороне. Лишь Немой по распоряжению Айгарса время от времени бегает к следам сверяться. Найя, как и обещала давеча, шагает с сырым платком на лице. Фелита весело фыркает, когда видит, как подруга мучается. Ула всё ещё находится под впечатлением ночного кошмара, поэтому ни с кем не заговаривает.