Матросская тишина - страница 10

Вытянувшись во всю длину дивана, Валерий лежал на спине, сложив на груди руки, и неподвижным взглядом, в котором со стороны можно прочитать напряженную и сосредоточенную работу мысли, смотрел в потолок. Всякий раз, когда он слушал свою любимую, ставшую популярной песню «Огромное небо», он мысленно уносился к образу отца, которого он не помнил, но о нем много ему рассказывала мать. Ему сейчас очень хотелось поговорить с матерью об отце, чтобы узнать хоть одну новую, пусть даже крохотную черточку его героической биографии. Но начать этот разговор с матерью он не решался, боялся лишний раз омрачить ее настроение воспоминанием о трагедии в ее жизни.

Валерий последние годы часто видел отца во сне – видел таким, каким он был на единственной, чудом уцелевшей в их семейном альбоме фотографии, где он в комбинезоне и в кожаном летном шлеме стоял рядом с самолетом и улыбался. И всякий раз, когда Валерий смотрел на фотографию, то улыбка на лице отца как бы излучала все новые и новые сигналы его душевной нежности к сыну, которую он копил в себе много лет, а выразить никак не может. А в прошлом году, в ночь на Девятое мая, перед праздником Победы, Вероника Павловна, услышав в комнате сына какие-то непонятные звуки, зашла к нему без стука и застала его сидящим в кресле у стола с глазами, полными слез. На столе перед ним в рамочке под стеклом стояла фотография отца. Долго пришлось Веронике успокаивать сына. Только завидев слезы на глазах матери, Валерий нашел в себе силы подавить рыдания и взять себя в руки. Эта же фотография, в несколько раз увеличенная, была на кладбищенском памятнике в Смоленске. Последний разговор Валерия с матерью об отце был весной, когда он пытался узнать у матери, почему его захоронили не в Москве, где он родился и жил и где жили его жена и двухлетний сын, Валерий. На этот вопрос мать, с трудом сдерживая слезы, ответила, что гибель его отца для нее была таким тяжелым потрясением, что вопрос его захоронения взяла на себя воинская часть, где он служил летчиком-истребителем.

– Гибель твоего отца для меня была страшным ударом… Я несколько месяцев не могла прийти в себя… А потом сама пожалела, что не настояла, чтобы его останки перевезли в Москву и захоронили на Ваганьковском кладбище, в могиле бабушки и дедушки…

Видя, что мать крепится из последних сил, чтобы не разрыдаться, Валерий подошел к ней и обнял за плечи:

– Ладно, мама, не расстраивайся, мы не одни такие… С войны вон сколько не вернулось отцов и мужей, и все как-то живут.

Утешенная сыном, Вероника Павловна вздохнула и благодарно улыбнулась Валерию.

– Ты у меня умница, сынок. Не знаю, что бы я делала, если б не ты.

Этот разговор между матерью и сыном произошел после того, как они неделю назад, в день смерти бабушки Вероники Павловны, усталые и опечаленные, пришли с Ваганьковского кладбища и некоторое время еще находились под впечатлением того настроения и тех чувств, которые испытывает человек после посещения кладбища.

И вот сейчас, лежа на диване и слушая свою любимую песню о погибшем летчике, который, во избежание падения горящего самолета на город, не стал катапультироваться, а дотянул до окраины города и погиб при посадке, Валерий вспоминал этот разговор и думал, как бы, не расстраивая мать, предложить ей завтра, в ночь на субботу, поехать в Смоленск, чтобы навестить могилу отца и поправить покосившуюся ограду. Эта мысль его настолько заняла, что он не слышал, как в комнату его вошла мать. Он даже вздрогнул, когда она двинула стулом, стоявшим у книжного шкафа, где в одном из отделений находилась большая стопа грампластинок и магнитофонных кассет с записью песен о летчиках.

– Сынок, не рви душу… Ты эту песню слушаешь чуть ли не каждый день. Неужели ты не видишь, как она тяжела для меня?..

Валерий встал, выключил магнитофон. С минуту, не глядя на мать, он рассеянно рылся в книгах, потом, видя, что она не уходит и чего-то ждет от него, сказал:

– Уж коли ты сейчас, как и я, об отце подумала, то давай, мамочка, навестим его в субботу. С билетами на поезд, я узнавал, сейчас свободно. А в воскресенье вечером вернемся. Я хочу поправить покосившуюся ограду и обновить ее серебрянкой. Я достал целую банку. – Валерий посмотрел на мать и, увидев, как на лице ее погасла улыбка, как бы оправдываясь, что причинил ей боль, сказал: – Не сердись на меня. Я об этом давно думаю. А сегодня я отца видел во сне. Он, как всегда, как и на фотографии, приснился мне в своем летном комбинезоне, в шлеме, в кожаных перчатках-крагах. Выглядывает из кабины самолета, улыбается, машет мне рукой и что-то говорит, говорит, но я не слышу его слов… Страшный гул мотора самолета заглушает их, и мне до слез обидно, что я никак не пойму, что он хочет сказать мне. Проснулся и почувствовал, что… плачу.