Маятник исхода - страница 50
— Спасибо, Серёжа, — голубые глаза, как мне показалось, смотрели с каким-то вызовом, и я вдруг подумал: а если Илья прав и это реально сбой в мозгу? Ну и чёрт с ним! Кто-то же должен радовать красивых женщин, — Добрый вечер, незнакомка.
— Это — моя сестра, — парень слегка испугался, — Она уже уходит.
— Твоя сестра — настоящая красавица, — я невольно поправил чёлку и пошёл к лифту, услыхав за спиной приглушённый бубнёж: «Кто это? Интересный такой мужчина».
То ли выпитая бутылка пива так подействовала, то ли взяла своё усталость, но когда я закрыл входную дверь и опустился на диван в прихожей, в голове образовалась неприятная пустота. Видимо от разницы давлений, начали тяжело потрескивать виски, поэтому я снял обувь и направился к бару. Где-то в его таинственных глубинах пряталась подаренная сотрудницами на двадцать третье февраля бутылка Курвуазье. Не совсем уже полная, правда, но много пить я и не собирался.
Коньяк снял неприятную боль и я некоторое время смаковал ароматный напиток, подставляя лицо под прохладные струи воздуха, которые добросовестно извергал кондиционер. Умных мыслей не прибавилось, но в голову, почему-то начали приходить картинки прошлого. В основном — университетского, когда я успел натворить столько всевозможных глупостей, о которых и вспоминать неловко.
В частности, эта моя бессмысленная любовная эскапада с Галиной сестрой, которая так ничем и не закончилась. А сколько было страданий! Сколько бумаги исписано! Кстати…
Продолжая ухмыляться, я поставил стакан на прозрачную поверхность журнального столика и прошёл в кабинет. Кажется, где-то здесь, в ящике стола, если ещё не выбросила Ольга, называвшая старые бумажки бесполезным пыльным мусором. В каком-то смысле, так оно и было. Илья, правда, предлагал сохранить тексты в электронке, но для этого требовалось время, а его постоянно недоставало.
Я взял несколько, расползающихся на отдельные листы, тетрадок и вернулся в гостиную. Ради такого можно плеснуть ещё немного коньяка.
Старые чернила успели основательно выцвести и стереться, а кое где строчки расплылись жирными пятнами и теперь уже никто не сумел бы понять, что там когда-то было написано. Я, например, совсем не помнил некоторых стихов. А вообще, создавалось впечатление, будто вся писанина принадлежала руке абсолютно незнакомого человека.
В каком-то смысле так оно и было. Все эти слюни и сопли казались какими-то нарочитыми, излишне пафосными, да и вообще — ненужными. Я, естественно, далёк от мнения Илюхи, будто все женщины интересуются исключительно деньгами, но стихи, в наше то время…
Вот, например, «шедевр»:
Странное дело, но когда я пытался вспомнить девушку, которой посвящал рифмованные строки, в памяти поочерёдно мелькали лица сегодняшних незнакомок: мотоциклистки, сестры охранника и ещё одной. Чепуха каая-то!
Покачав головой, я немного отпил из стакана и перелистал несколько страниц, остановившись на стихотворении, которое чёткостью написанных слов, выгодно отличалось на фоне остальных. Если перед этим непонятные ощущения приносили образы, вызванные прочитанным, то здесь я совсем перестал понимать, кому и при каких обстоятельствах мог такое написать.
Проклятие, да здесь даже почерк не походил на мой прежний!