Майор Казанцев и Европейский Халифат - страница 8

Но это все полумеры. Все равно Поиск надо продолжать. Значит, придется светиться в разных кругах, дергать на встречи агентов. Так что шанс попасться снова в поле зрения противника весьма велик. Да что там велик – практически стопроцентный.

Я поставил на блюдечко опустевшую чашку. И усмехнулся. Ну вот, начиналось бесплатное представление.

По залу прошла волна чего-то большого, располагающего и уютного. И камнем, вздыбившим эту волну, был, конечно, появившийся на пороге кафе Шашист. Он заполнил все пространство вокруг себя энергией обаяния и благорасположения. При его профессии это необходимо.

Его громадная толстая туша была затянута в узкие желтые брюки и цветастую рубаху навыпуск – эта привычка одеваться, как Петрушка, тоже служила частью его обезоруживающего имиджа. Лысина его блестела вызывающе. Он, улыбаясь радостно и искренне, поприветствовал официантов:

– Здоровья жрецам общественного питания!

Кивнул церемонно тем посетителям, кто удивленно воззрился на явление столь странного персонажа народу. И, мощно, как кит, поплыл к моему столику.

Я поднялся с диванчика. Шашист попытался было сграбастать меня в медвежьи дружеские объятия, но я ловко пресек его порыв, протянув ему руку.

– Всегда говорил, что «Ролекс» показывает не время, а благосостояние, – кивнул я на часики Шашиста – они стоят сто тысяч евродолларов в базарный день, да и то фиг купишь. – Они опять у тебя отстают?

– Ах, Анатоль, оставь свои упреки, – беззаботно отмахнулся Шашист. – Лучше порадуйся моему простому человеческому счастью.

– Что за неземное счастье, Теодор, тебе вдруг подвалило? – даже заинтересовался я.

– Вновь вижу тебя живым и здоровым. Помню, последний раз ты звонил мне из богоугодного лечебного учреждения и был весьма слаб. Сегодня передо мной опять орел, гордо машущий крылами.

С этими словами Шашист грузно уселся на диванчик, который жалобно заскрипел под его немалым весом. Подзывая официанта, он замахал рукой, как будто лопасть вертолета закрутилась.

– Мой милый друг. Осчастливьте меня, пожалуйста, кофе, самым крепким, который только возможно приготовить в турке. Долька лимончика. И двести граммов коньячку. И не мелочитесь, несите самый лучший. Все равно плачу не я, – он блаженно прижмурился.

Тут он прав. По традиции платит вызывающая сторона, то есть его куратор, то есть я. И сам по себе сей факт доставлял моему собеседнику истинное удовольствие.

Когда официант ушел, Шашист произнес доверительно мне:

– Не то, чтобы я нищий. Но тут дело принципа, мой дженераль.

Да уж, принципы у него железные – имея многомиллионное состояние, всегда будь готов с энтузиазмом удавиться за копейку.

– Принципы – это святое, – согласился я. – По делу есть что сказать?

– По делу? Еще как! Наболело, Анатолий. Твои эти Золотые листы проклятые – это вовсе не какое-то солидное дело. Это цирк с конями, клоунами и несчастными случаями на производстве. Жутковатый цирк, скажу тебе.

– Подробности будут?

– А на собрании кричат: «давай подробности», – произнес Шашист как-то угрюмо, что для него несвойственно. – Сперва об этих твоих индейских золотых прокламациях. Понимаешь, это дико редкие раритеты. Больше легенда. Они не актуальны. Они вне сферы интересов антикварного рынка. Никто не знает, сколько они стоят, кому они нужны и куда их деть. Значит, они не нужны никому. Это не предмет торговли. Это предмет досужих домыслов… Был…

– И что изменилось? – напрягся я.

– То, что вдруг они становятся востребованы, притом за хорошие деньги. Кто-то забрасывает удочку, как их найти, сулят золото и самоцветы даже всего лишь за информацию. Не Шишкина с Айвазовским ищут, не иконы Феофана Грека и даже не завалящего Рафаэля. А какие-то золотые страницы, которые доселе интересовали только всяких фриков и уфологов со спиритуалистами.

– Зришь в корень, – кивнул я.

– Иногда, конечно, бывает, что некие группы раритетов актуализируются. Столетиями лежат бесполезным грузом в запасниках музеев. И нигде, кроме музеев, их не найти, потому и рыночной ценой они не обладают. А вдруг бах. Иракская война. Американская военщина, вся сплошь бесстыдные мародеры и тупые варвары, подчистую разграбляют иракские музеи. И в Европу, в США потоком идут совершенно невероятные раритеты. И тогда они становятся актуальными.