Мажарин - страница 4

тревожное.

Зябко вздрогнув, Марина выдохнула:

— Текилы хочу.

— Пошли. — Оторвал ее от стены и подтолкнул к выходу.

Марина открыла глаза и уставилась на свое отражение в зеркальных дверцах шкафа. Сонным

взглядом оглядев комнату, поняла, что находится не у

Нины. У нее она была, и не раз, а эту комнату не узнавала. Светлые обои, шкаф во всю стену,

на окнах тяжелые темные портьеры, двуспальная

кровать. И постель на второй половине смята, будто там недавно кто-то спал. Превозмогая

тупую боль в затылке, Маринка перевернулась на другой

бок и уткнулась носом в подушку. Мажарин. Вот это получился вечерок.

Ощупав себя внутренним взглядом, Стэльмах поняла, что секса у них точно не было. Он ее

не тронул и спать в одежде уложил. В том, в чем она

была: в футболке и джинсах. Надо же, какое благородство!

Натянув одеяло до подбородка, Маринка свернулась калачиком, намереваясь еще

немного поваляться. Кровать, кстати, у него удобная с

ортопедическим матрасом — даже сушняк ее из этой постели не выгонит.

— Марин, — донесся шепот из приоткрывшейся двери. — Ты спишь?

— Нина, блин… Ты тоже тут?

— Ага. На диване спала.

— Ты хоть всё помнишь, что вчера было? — Марина села выше, пристроив подушку к

изголовью.

— Конечно. — Нина присела рядом и улыбнулась. Что-то было в ее лице

простецкое. Может, из-за той самой открытой улыбки или из-за

курносинки, или из-за отсутствия косметики.

— Это меня радует. Правда не решила еще, узнать мне подробности или остаться в

счастливом неведении. Я что-нибудь вчера выдавала?

— О, да, — рассмеялась Нина. — Как могла доставала Мажарина.

— Поди сказала, что он не в моем вкусе?

— И это тоже.

— Да ты что, — усмехнулась Марина, — это ж надо так врать на пьяную голову. Серёженька

расстроился?

— По-моему, нет. Ржал над тобой.

— Ну и ладненько, — вздохнула она. — Люблю, когда людям весело.

В комнату вошел Мажарин. Разумеется, без стука. Оно и понятно, чего ему в собственную

спальню стучаться. От него влажно и резковато пахло.

— Так, бабьё, проспались? Устроили тут у меня ночлежку, — беззлобно сказал он, ероша

мокрые после душа волосы.

— Серёга, блин, вот зарекалась я с тобой не пить, — громко и хрипловато засмеялась Нина.

— Зарекалась она, — усмехнулся Сергей. Открыл шкаф и достал футболку. — Одна

зарекалась, вторая улетела. Что ж вы за мной гонитесь, хлебали

бы потихоньку. — Прежде чем натянуть футболку, посмотрел в зеркало на Маринку: —

Живая?

— Угу, — внушительно кивнула Стэльмах.

— Маринка, правда… ну ты и дала вчера жару, — подруга хлопнула ее по коленке, —

сидела-сидела и отключилась. Ты чего это?

— Сама не знаю, — задумчиво проговорила Марина, вспоминая, на каком моменте

душевные посиделки для нее оборвались.

Сидели они все вместе — она с Нинкой, Серёжка с Витькой, да еще какой-то их приятель —

пили, общались, смеялись, разговаривали. Потом

Витька куда-то смылся. Дальше она плохо помнила. Как в квартире у Мажарина оказалась,

вообще не помнила.

— Нинок, будь умницей, организуй нам завтрак, а? — попросил Сергей.

— Ага, сейчас. Я тоже, кстати, есть хочу.

— Стэльмах, а я смотрю, ты совсем бесстрашная. — Подождал, пока дверь за Ниной

закроется, и уселся на кровать.

— А чего мне бояться? Что насиловать полезешь? Так я расслаблюсь и получу удовольствие.

— Даже так?

— Вполне. Или ты думал, что я девственница хрустальная и рассыплюсь под тобой?

— Нет. Так я точно не думал. Всяко думал. Но только не так.

— Постеснялся раздеть меня?

— Нет, — качнул головой.

— Что же тогда?

Сергей сунул руку под одеяло, взял Маринку за щиколотку и потянул к себе. Девушка не

сопротивлялась. Наоборот, чуть расслабилась и под его

давлением проехала по постели, сбив в кучу одеяло. Откинув его, она села рядом с

Мажариным и закинула ногу ему на бедро.

Они замолчали. Это было спокойное, но рождающее внутри у обоих особенное нервное

напряжение молчание, толкающее на поступки. Однако

любые поступки сейчас неудобны, потому что с ними Нинка.

— Как забавно всё это, — медленно произнесла она и чуть улыбнулась знающей улыбкой.

— Что?

— Всё.

— У нас такие разговоры с тобой все глубокомысленные, тащусь. Прям чувствую, что мы

друг друга понимаем, — слегка съязвил он.