Меч короля Афонсу - страница 9

Хочу поведать вам о том, что произошло у стен Аль-Ужбуны и как вручили мы этот город, очищенный от сарацинов, Афонсу, владыке Португальского королевства. Буду краток. Во славу господа, без сомнения, но и во имя нашей славы и в честь всех, кто захватил там бессчетные запасы золота, зерна и прочих богатств! Мы извлекли выгоду для себя, а король пусть позаботится о своей. Когда-нибудь я опишу подробнее эти события. А теперь, поскольку вскорости мы выступаем в поход на Святую землю, я буду говорить только о главном. Слушайте меня, потомки! Сейчас октябрь 1147 года. Аль-Ужбуна — вожделенный для многих город. Думаю когда-нибудь написать о нем так: «Это самый богатый торговый город, не имеющий себе равных ни в Африке, ни в большей части Европы». Да, я так напишу в своей хронике, когда у меня будет время подумать об изяществе каждой фразы. А теперь я тороплюсь, и мой рассказ будет прост и обречен исчезнуть в водовороте времен.

Чтобы лучше восславить победителя, нужно отдать должное мужеству побежденного. Никто не посмеет отрицать: мавры сражались храбро. Истину следует уважать.

Скажу о том, как все началось. Мы высадились на португальский берег 28 июня. Среди нас были крестоносцы из многих земель, мы разделились на отряды и разбили несколько лагерей в разных местах. Признаться, ни я, ни Афонсу не знали, что нас ждет. Казалось нам, что лишь закричим «Сантьяго!» или «Сан-Жоржи!», как неверные сдадутся во славу нашей доблести. Но судьба готовила нам иное, и хорошо, что, говоря перед людьми, как сейчас, не принято лгать или унижать достоинство побежденного!

Вместе с норманнами заняли мы позиции у западных контрфорсов крепости. С восточной стороны стояли немцы и фламандцы, а с северной — Афонсу со своими людьми. Так приготовились мы к осаде и верили, что быть ей недолгой. И не из тех мы, кто может сидеть сложа руки и ждать у моря погоды, а посему принялись жечь и грабить, не щадя ничего вокруг. Думаю, потомки поймут, в какое время мы жили, и не осудят нас слишком сурово. Самого меня мучает порою мысль: так ли верно то, что мы делаем? Но опасаюсь я гнева папы и отлучения и не выскажу своего сомнения в том, что одна есть святая вера — наша, а всякая прочая — нечестивая лишь оттого, что чужая. Но довольно об этом. Не желаю я прослыть еретиком и твердо помню, что долг мой — идти на Иерусалим сражаться за веру. Таково наше время. Иные времена придут, лучше нашего, да только нам их не увидать.

Вскоре захватили мы главный склад, где хранились съестные припасы для города, и было там сто тысяч тюков зерна и прочего провианта. И решили мы тогда: вот и завоевана она, эта желанная земля. Но мы жестоко заблуждались! Тогда же начали мы строить осадные сооружения, но все разрушалось сарацинами. Пожалуй, никогда прежде не доводилось мне видеть так хорошо укрепленный город и таких стойких его защитников. Шел месяц за месяцем, а все не стихали битвы, не кончались грабежи в окрестных землях, не затухали пожарища. И еще скажу, ибо не желаю отступать ни на шаг от правды, что немало было неразумных споров и раздоров между теми, кого должна была единить общая цель. Не так легко оказалось прийти к согласию между нами и Афонсу, и не только в том причина, что изъяснялись мы на разных языках и не могли договориться, пока кто-нибудь не переводил наши речи на латынь.

Помню я, как в первый раз Афонсу собрал нас, потому что желал, чтобы каждый отряд назвал ему сей же час своего вождя. Однако наши отряды были собраны из людей, плохо знавших друг друга, одно нас объединяло — стремление идти в Святую землю, и более ничего. Никто не мог сказать с уверенностью: «Из норманнов самый доблестный этот». Или: «Из немцев самый достойный тот». Или: «Фламандцы избирают предводителем вот того». Не знали мы друг друга, и нельзя было выбрать вождей. А вернее сказать, каждый считал себя вождем. Но Афонсу был непреклонен и не желал заключать договор ни с кем, кроме вождей. А коли нет таковых, пусть их назначат немедля. Пусть назовут любых, если угодно. Да, всего теперь и не расскажешь. Придет время, и я это сделаю. Скажу одно: уже готовы были некоторые отряды отступить от намерения штурмовать город, когда король согласился предоставить крестоносцам право грабить Аль-Ужбуну. Тогда все и решилось. И вновь я надеюсь, что потомки постараются нас понять и не станут говорить, что, мол, ничего им не надобно было, кроме золота, и что заключали они договоры ради одной лишь наживы. Надеюсь я также, что в грядущие времена не повторится подобное и люди станут лучше, чем были мы. Но всему свое время, и от этого не уйти. Мы не могли быть иными.