Мечники Гора - страница 51

То, что Сулла Максим назвал клеймом на левом плече Константины, несомненно, было шрамом от прививки. На Горе практически не существовало болезней, с которыми на Земле боролись методами вакцинации. Так что для гореан было естественно предположить, что эти шрамы могли быть клеймом, или сознательно проставленной отметиной, хотя и не обязательно свидетельствовавшей о неволе. Ритуальные шрамы не то что бы распространены на Горе, но и не неизвестны, например среди Народов Фургонов, кочующих по южным равнинам, у определенных племен к югу и к востоку от Шенди, около Уа и в некоторых других местах. Девушки с такими отметинами, конечно, могли быть только варварками. Некоторые гореане предполагали, что крошечные шрамы были «метками отбора», отметинами, идентифицирующими отобранных женщин, подходящих для возможного порабощения. Это недопонимание, по-видимому, было следствием того, что подавляющее большинство земных женщин, доставленных на Гор, оказались, каждая по-своему, отборным товаром, или, если говорить вульгарно, превосходным «рабским мясом», пригодным для торгов.

— Ты получишь дальнейшие приказы от этого человека, или его вышестоящих начальников, — сообщил Сулла Максим.

— Признаться, я не понимаю того, что здесь происходит, — сказал я.

— Тебе объяснят твои обязанности, — пообещал Сулла Максим.

— Как зовут того «моряка»? — спросил я.

— Нисида, — ответил он. — Лорд Нисида.

— Скорее! Торопитесь! — крикнул рулевой с баркаса, Сулла Максим повернулся и поспешно шагнул в набежавшую волну.

Добредя до баркаса, Сулла запрыгнул в него и сел на носовую банку, и лишь после эти двое его мужчин с арбалетами последовали за ним. Рассевшись по местам и отложив оружие, они взялись за вёсла и, вместе с двумя другими гребцами, двинули баркас к судну. Рулевой своё дело знал туго, баркас шёл как по нитке и вскоре оказался у борта. Лодку ещё не успели перевалить через планширь, а большой треугольный парус уже был поднят. Он поймал ветер, с хлопком натянулся, и судно, словно величественная птица, стронулось с места и, оставляя за собой пенный след, начало набирать ход.

У Суллы Максима не было никакой возможности узнать о том, что я уже завел знакомство Пертинаксом и Леди Константиной, впрочем, это в любом случае не имело особого значения. Основной целью его появления на этом берегу, как я предположил, было убедить меня в том, что агент Царствующих Жрецов меня встретил, свои инструкции из Сардара я получил, таким образом, мне больше нет нужды сидеть здесь в ожидании этого контакта, можно засунуть возникшие у меня возможные подозрения куда подальше, и начинать выполнять свои обязанности. По-видимому, принимая меня за послушного воле Царствующих Жрецов исполнителя, кюры полагали, что я теперь буду наивно следовать их махинациям, будучи уверен, что исполняю работу по заданию Сардара.

Информация, полученная мною от Пертинакса и Леди Константина, конечно, совпадала с теми инструкциями, которые я получил от Суллы Максима, что всего лишь подтверждало то, что они, как и ожидалось, действовали заодно, хотя, возможно, без ведома друг друга. Со слов Пертинакса я знал, что рандеву в лесу запланировано на завтра. Сулла Максим уточнил, что встретиться я должен с «моряком» по имени Нисида. Странное имя, по мне так звучавшее совершенно не по-гореански. К тому же курьер упомянул о нём как о «Лорде Нисиде», что намекало на то, что этот человек, если он вообще моряк, то вряд ли будет простым моряком. От Леди Константины я узнал, что здесь был замешан какой-то корабль и тарны. Также она предположила, что я могу подвергнуться шантажу некоторого рода, по-видимому, чем-то, что гарантировало бы мою верность взятым на себя обязательствам. К этому шантажу, насколько я понял, имела какое-то отношение женщина. В общем, той информации, что была у меня, явно не хватало для того, чтобы понимать сложившуюся ситуацию.

И мне казалось сомнительным, что по окончании этого рандеву, у кюров найдётся какое-либо дело для Леди Константины. Я кстати очень сомневался, что её отдадут Пертинаксу, поскольку в нём, казалось, всё ещё оставалось слишком много земного. Он не казался мне господином. Естественно, было бы уместно отдать женщину, особенно красивую женщину, каковой была Константина, только тому, кто был настоящим господином. Уж они-то знают, что делать с такими женщинами.