Мечта каждого мужчины - страница 25

— В таком случае, — сердито сказала Виола, — я поеду туда на такси.

— Нет, — твердо возразил Филипп. — Вы не поедете туда на такси. Во-первых, потому что здесь не берется сотовая связь и вы не сможете вызвать такси. А во-вторых, я не выпущу вас за территорию усадьбы, если вам взбредет в голову дурная идея идти пешком. Так что, — добавил он с насмешливой улыбкой, — у вас нет выбора, дорогая моя Виола.

Виола посмотрела на него круглыми от растерянности и изумления глазами.

— Но послушайте, Филипп! Ведь это… это же переходит все границы дозволенного! Вы что, собираетесь насильно удерживать меня в ваших владениях?!

— Именно так, мой ангел.

— Но ведь ваши действия отдают преступлением!

— Каким преступлением? Я же не собираюсь насиловать вас или причинять вам какой-то вред. Напротив, я предлагаю вам провести очень приятный вечер в моем имении. Что же здесь преступного?

— Насилие над свободной волей человека считается нарушением американских законов, — веско произнесла Виола.

Филипп улыбнулся.

— Я знаю, и мне на это плевать. Что мне закон? В моих владениях царят только мои законы. Надеюсь, вы не допускаете наивной мысли, что кто-то из моих слуг станет свидетельствовать против меня?

— Не допускаю, — подавленно ответила Виола. — Я прекрасно осознаю, в какой ловушке оказалась. Здесь, в своем имении, удаленном от другого жилья, вы можете сделать со мной что угодно и все равно выйдете сухим из воды.

Озорная улыбка, игравшая все это время на лице Филиппа, исчезла.

— Виола, вы с ума сошли, — сказал он, с тревогой заглядывая ей в глаза, в которых уже блестели капельки слез. — За кого вы меня принимаете? Я признаю, что зашел слишком далеко, и прошу простить меня. Черт подери! Наверное, я сейчас похож на неразумного ребенка, который пытается насильно приласкать кошку. Бедная кошка недовольно шипит и вырывается, а ребенку так хочется быть ласковым и добрым… Глупо, конечно же. Но я, ей-богу, ничего не могу с собой поделать. Мне ужасно не хочется, чтобы вы уезжали, не хочется расставаться с вами. Ну, пожалуйста, смените гнев на милость! В самом деле, отчего бы вам и не погостить у меня… пару суток.

— Пару суток?! — изумленно воскликнула Виола. — Филипп, вы действительно сошли с ума!

— Но вам же один черт нечем заняться!

— Но у меня… у меня ведь нет с собой никаких вещей. Даже, простите за неприличную подробность, запасных трусов!

Филипп невозмутимо пожал плечами.

— В комнате Натали наверняка есть целая охапка нового белья. А также ее одежда и обувь. Вы с ней примерно одинаковой комплекции, и вам подойдут ее вещи.

На какое-то время повисло напряженное молчание. Не глядя на Филиппа, Виола мучительно раздумывала, что ей делать. Благоразумие подсказывало, что она должна немедленно уехать отсюда. Но вот вопрос: удастся ли ей это сделать? То, что Филипп внезапно превратился из волка в кроткого ягненка, еще ни о чем не говорило. В случае ее повторного отказа он может сбросить маску любезного джентльмена, и тогда… кто знает, на что он способен?

Пожалуй, будет лучше, если она не станет упорствовать. В этом случае Филипп, скорее всего, ограничится невинными ухаживаниями. Будучи адвокатом, Виола знала случаи, когда состоятельные насильники не только выходили сухими из воды, но еще и умудрялись привлечь своих жертв к ответственности за якобы шантаж. Захоти Филипп позабавиться с ней, он без проблем докажет в суде, что она поехала к нему добровольно, на все согласилась, а потом стала вымогать с него деньги, угрожая полицией. Еще и кучу свидетелей найдет, которые подтвердят его ложь. Поэтому благоразумнее не злить его, а принять его так называемое «предложение погостить». И потом, внезапно осенило Виолу, в доме наверняка есть телефон, и она может созвониться со своим адвокатом, чтобы он приехал за ней.

И больше, легковерная дурочка, никаких контактов с этим опасным типом, строго сказала себе Виола. Ни с ним, ни с его сестрой, хоть она здесь совершенно ни при чем.

— Ладно, Филипп, — сказала она, посмотрев на него с деланной улыбкой, — я согласна погостить у вас… эти двое суток.

Она ожидала увидеть довольную ухмылку, но взгляд Филиппа был озадаченным и даже расстроенным.