Мечта на вешалке - страница 25

Я отлично усвоила поучения профессиональной журналистки и, дождавшись, когда рослый молодой человек выйдет из второго подъезда дома номер пять по улице Кржижановского, в котором находилась триста двадцать четвертая квартира, проскользнула в парадное.

В душе я надеялась получить от предстоящего общения с Ефимом Владимировичем Кругловым, мужем покойной Стервозы, ни с чем не сравнимый заряд положительной энергии. Они мне казались такими душками, эти цветоводы-любители! Сколько в них энтузиазма, сколько преданности своему делу! Аж завидки берут.

Дом, в котором проживала Стервоза, оказался добротным и, я бы даже сказала, престижным. Выйдя из лифта на восьмом этаже, где, по моим расчетам, должна была находиться квартира цветовода, я осмотрелась по сторонам и присвистнула.

Вдоль стен лестничной клетки стояли внушительные емкости с молодыми деревцами, как видно, недавно доставленные из Щелковского питомника, и пробираться между ними нужно было, рискуя либо напороться на сучок, либо опрокинуть кадку.

Протиснувшись вдоль стеночки к нужной квартире, я позвонила и сразу же деликатно отошла в сторонку, чтобы хозяин получше мог рассмотреть меня через глазок. Простояв некоторое время в неловкой, но уважительной позе, я снова надавила на кнопку звонка, и опять же безрезультатно. Затем я подошла вплотную к косяку, навалилась всем телом на звонок и долго стояла так, не отнимая пальца.

— Хто? — спустя примерно минут сорок раздался из глубин квартиры мужской голос, полный тревоги.

— Ефим Владимирович? Добрый день, — как можно развязнее сказала я, ибо всегда считала, что истинные журналисты довольно бесцеремонны. — Я корреспондент газеты «Зеленый листок», хочу написать о вас репортаж и, если можно, сделать несколько снимков.

— Как вы узнали о моем изобретении? — всполошился за дверью мной собеседник.

Глянцевые журналы учат, что, если ты теряешься в каких-то ситуациях — а я, честно говоря, от такого вопроса растерялась, — взгляни на себя отстраненно. Как будто ты — это не ты, а кто-нибудь другой. Я, например, стала Керри Бредшоу. И, как это сделала бы героиня «Секса в большом городе», напористо произнесла, хотя не имела понятия, о чем идет речь:

— Да об этом повсюду только и говорят! Чего только о вашем изобретении не напридумывали! Главный редактор нашей газеты послал меня к вам, уважаемый Ефим Владимирович, чтобы я объективно осветила все аспекты вашего изобретения, отделив, так сказать, зерна от плевел. В смысле, правду от вымысла.

Я уже поняла, что дело мне придется иметь с типажом, который Оганезова называет «чокнутый профессор». Если верить Наталье, представители этого типа, как правило, отличаются патологической мнительностью, крайней обидчивостью и параноидальной подозрительностью. С ними можно договориться единственным способом — безбожно им льстя и заведомо соглашаясь с любой околесицей, которую они несут.

Загремела цепочка, клацнул замок, и в образовавшуюся щелочку просунулся клок черной бороды и глаз, увеличенный бифокальными очками до размеров картофелины средних размеров.

— Как вы сказали? — переспросил обладатель бороды и очков. — Зерна от плевел? Да будет вам известно, что в моем открытии нету никаких плевел! Одни только рациональные зерна, которые со временем дадут потрясающие плоды и перевернут современную науку!

И муж Стервозы хотел уже захлопнуть перед моим носом дверь, но я заранее вставила в щель ногу, помешав цветоводу-любителю оставить читателей «Зеленого листка» без информации о грядущем научном перевороте.

— Надо же, как интересно! — поддельно обрадовалась я, плечом расширяя проем между дверью и косяком и норовя незаметно скинуть цепочку, мешающую мне войти. — Расскажите, пожалуйста, подробнее!

Выдержав паузу, гений приоткрыл пошире дверь, взглянул на меня сквозь окуляры, как волк на докучливого охотника, который по глупости все тычет и тычет дулом двустволки в его пасть, и с отвращением произнес:

— Ладно уж, заходите! Напишите все как есть, чтобы в Академии наук не чесали языками!

Но стоило Круглову отступить назад, запуская меня в квартиру, как дверь напротив распахнулась, словно сосед Ефима Владимировича все это время дежурил у глазка, и прямо на нас выскочил подвижный старичок в шерстяном спортивном костюме советского образца и в домашних тапочках на босу ногу. В одной руке дед держал бумажку, мелко исписанную телефонными номерами, в другой — телефонную трубку.