Мечте навстречу - страница 20
Начинаем удаляться от центра — и появляется тяжесть. Сначала она совсем невелика. Подпрыгнув, еще можно висеть в воздухе, однако медленно, неуклонно будет тянуть вниз. Пусть спуск длится часами — все же тяжесть проявит себя. И чем дальше к краям, тем сильнее, пока на самой периферии, в жилых помещениях, она не станет уже довольно ощутимой. Какие удобства для тренировки будущих астронавтов! Можно привыкнуть к любой тяжести — к такой, как на Луне или на крошечных планетках-астероидах, либо к полной потере веса, как то бывает во время космических рейсов.
Старожилы не могут удержаться, чтобы не показать все-таки новичку чудеса невесомости. Во время короткого рейса на искусственный спутник в тесной кабине ракеты он не успел испытать в полной мере, что означает потеря веса.
Никакой акробат в цирке не сможет этого проделать — плыть по воздуху, как рыба в воде, повиснуть в любом положении, летать в любом направлении — свободно, как птица! Оттолкнувшись от стенки, человек взлетает — и кажется ему, что не он, а каюта сдвинулась с места.
Взяв в руки веер — вместо птичьего крыла! — можно управлять полетом, поворачивать, двигаться куда угодно. И с каждым поворотом будет «поворачивать» каюта, будут вертеться ее стены, а про пол и потолок надо здесь позабыть…
Классический фокус: из бутылки, если ею тряхнуть, вылетает большущая водяная капля-шар. Прикоснуться к ней — и влага обволакивает лицо, залезает за воротник. Спичка отказывается гореть — и теплый и холодный воздух здесь одинаково ничего не весят. Нет воздушных течений, и пламя задохнется без притока кислорода. Кресла, прикрепленные к своему месту, и люди, привязанные к креслам; взамен тарелок и ложек — закрытые эластичные сосуды для «выдавливания» из них жидкой пищи — вот черточки быта в условиях невесомости. Нет, не зря все-таки вертится станция, как волчок! Трудно долго жить в мире без веса, и в жилых помещениях здесь создана привычная тяжесть.
«Пол» и «потолок», когда живешь на вертящемся волчке, имеют иной смысл, чем на Земле. Пол — наиболее удаленная от оси стенка, и ею оказывается наружная часть жилого помещения-кольца. Помещения соединяются переходами и лифтами. Можно по лесенке пройти всю станцию, от края и до края, можно проделать тот же путь в лифте: уменьшится тяжесть, потеряется и снова вернется вес, пол и потолок поменяются местами, другая половина небосвода заглянет в иллюминаторы.
Все помещения станции, словно трюм корабля или подводная лодка, перегорожены на отсеки. Стоит автомату заметить где-либо утечку воздуха — загораются тревожные сигналы. Непроницаемые переборки изолируют поврежденный отсек. Заделка пробоины — по строгому расписанию, как на корабле в бою.
Правда, задолго до стройки в пустоте провели метеорную разведку. Пригодились необитаемые спутники-малютки. Одни из них погибли, столкнувшись с метеорами. Другие остались целы, и вмонтированные в их обшивку микрофоны донесли до Земли «голос Космоса» — удары камешков, несущихся в небе. Так изучали врага, от которого предстояло защищаться. И, проследив за метеорами в окрестностях нашей планеты, выбрали наименее опасный путь для внеземной станции.
Новичок, не успевший по пути налюбоваться заатмосферным звездным небом и Землей издалека, хочет прежде всего взглянуть на покинутую планету. И здесь его ожидает сюрприз: вместо выпуклого шара — перед ним вогнутое блюдце, прикрытое каким-то белым туманом. Картина — в непрестанном движении. Приглядевшись, он замечает то, что ускользнуло от него в первый момент: вот промелькнули какие-то пятна, а тут почудилось что-то вроде морских берегов, а здесь — уж не город ли? На помощь приходит телескоп. В прорывах облаков теперь видны клочки земной поверхности… и, право же, город, город! Далекий город… А черная точка, ползущая по блестящей глади, — океанский атомоход, судно-гигант, спешащее от материка к материку… Обгоняя его, мчится над океаном межконтинентальный самолет. Но облака скрывают это соревнование воздушного и морского кораблей.
На станции день уступает место ночи: спутник вошел в земную тень. Всюду загораются дампы дневного света. Снаружи станция кажется ярко иллюминированной, а с Земли — звездой небывалой величины.