Мечты и жизнь Сары Бродерхауз - страница 10

— А почему бы и нет? — сказала она.

Когда они вошли в бар к Мэрвину, там играл музыкальный автомат. Одна парочка вяло танцевала. Сара почувствовала запах опилок и сигарного дыма. Они пересекли паркетный квадрат для танцев и сели за покрытый пластиком столик.

— Возьму, пожалуй, кувшин, — сказал Рой.

Она провожала его взглядом, когда он шел к стойке и обратно.

— Все нормально? — спросил он. Поставил кувшин на стол и сел.

Сара налила пива в стаканы.

— Видел своих лошадок на моем снимке? — спросила она. — В номере за прошлую субботу.

Себе на память она напечатала один портрет Роя.

— Я редко читаю газеты, — сказал он.

— Моя сестра в субботу вышла замуж, — сказала Сара. — А наш брат не смог приехать на свадьбу.

— Где он? — спросил Рой.

— Питер бросил колледж и уехал в Канаду в прошлом году. Он получил повестку в армию.

…Лаура и Питер качались на качелях. Сара смотрела на них с чердака сквозь кленовые листья. На чердак ее послали в наказание за то, что она раскапризничалась. От листьев пахло сыростью. А еще был день, когда ливень затопил сточные канавы. Детям разрешили играть под дождем. Дожди тогда считались чистыми. Они играли голышом, и она до сих пор помнила прикосновение к телу холодных дождевых струек.

— Я прежде никогда не встречался с девчонками из колледжа.

— Неужто?

— Хочешь, потанцуем?

— Не рано?

— Танцевать никогда не рано, — он дотронулся до ее руки. — Мне опять хочется тебя.

— А сам даже имя мое не запомнил. — Она взглянула на стаканы с пивом и алюминиевую пепельницу.

— У меня на имена жутко плохая память. Послушай, мы можем поехать к тебе? Приходится, понимаешь, осторожничать — я пытаюсь отсудить своего малыша.

— Отсудить малыша? — переспросила она.

— Моя бывшая жена плохо за ним смотрит, — сказал он. — Я доказываю, что она никудышная мамаша, так что сам должен быть в ажуре. — Сара прислушалась к голосу Отиса Реддинга из музыкального автомата. Не счесть, сколько раз они с Джеком слышали его прошлым летом в разных барах.

— Красивая ты женщина, это точно, — сказал Рой.

У нее перехватило дыхание — никто ее прежде женщиной не называл.

Рой взял ее за руку и развернул к себе лицом. Они стояли в ее кухне. Она закрыла глаза. Она почувствовала его язык на своих губах. Он поцеловал ее в шею и ключицу. Они прошли через маленькую гостиную и в коридоре начали раздеваться. К кровати они подошли обнаженными. Сара смахнула книги и одежду на пол. Они улеглись между прохладными простынями. Она легла на живот. Рой стал поглаживать ее по спине.

— У тебя красивая спина, — сказал он. — Я люблю твои косточки.

Он поцеловал ее в позвоночник в трех местах. Она перекатилась с живота на спину и почувствовала, как он трогает пальцем один сосок. Его язык медленно двигался по ее нижней губе, потом медленно и нежно — вокруг соска. Она ждала, когда его губы и язык пойдут вниз по ребрам. Она чувствовала себя одинокой. Он проделывал все в точности, как в прошлый раз.

— Не жарко тут? — спросил он, поднимая голову. — Может, открыть окно?

— Окна запечатаны краской, — сказала она.

Он поцеловал ее в бедра и она глубоко задышала. Он ей не нравился, но она чувствовала себя обязанной пройти через все это.

— Что с тобой? — спросил он, располагаясь между ее ног.

— Ничего, — ответила она.

Она прислушалась к машине, проехавшей по улице внизу, посмотрела на небо, синевшее в верхней фрамуге окна. Может быть, она у него единственная, с которой он занимался любовью днем.

— Пожалуйста, не уходи, — сказала она, когда он поднялся на локте.

У него был гордый вид.

— Работа ждет, — сказал он. — Бизнесом надо заниматься.

— Это ужасно, — сказала она, обращаясь к своей спальне.

— Я вернусь, — сказал он. Он вылез из постели и подоткнул под Сару простыню.

— Во имя бесценного Господа нашего и спасителя Иисуса Христа, помолимся, — сказал дядя Вичел.

Сара всматривалась в грани бокала, стоявшего перед ней — старый семейный хрусталь. Интересно, кому он достанется.

— Аминь, — сказал каждый и поцеловал соседа.

Вичел поднял руки, будто собираясь дирижировать исполнением гимна. Он приходился Ллойду старшим братом. «Не слышу вас! — обычно кричал он на собраниях прихожан. — А ну-ка, погромче во славу Господа нашего!».