Мечты марионеток - страница 4

Руми же по-прежнему игнорировала всех, а все игнорировали её, и обе стороны, похоже, были довольны таким положением вещей. Но Андрей чувствовал, что что-то в ней изменилось. Она стала внимательнее прислушиваться к тому, что говорят другие и будто немного теплее смотреть на них. Иногда даже удавалось добиться от неё какого-то ответа.

После утомительного дня по девушке было видно, что она сильно устала. Взгляд немного потух, а обычно невозмутимое с легкой поволокой превосходства выражение лица все чаще сменялось на усталое и апатичное. А вот по Корнееву трудно было что-то определить.

Солнце давно уже скрылось за деревьями и света становилось все меньше. Пора было определяться с местом для ночевки. Выбрав подходящее, Андрей указал Сергею, где остановиться. Через полчаса они уже разожгли костер и вовсю обустраивали стоянку. Толя с Кириллом отправились осмотреть округу, а на обратной дороге обещали притащить хвороста.

– Вот хитрецы, – с досадой заметил Вурц. – Командир, я тоже хочу быть разведчиком. Можно теперь я буду вместо Кирилла?

– Нет, – отрезал Андрей, разглядывавший в свете фонаря карту.

– Несправедливо! – шутливо запротестовал Вурц. – Я буду жаловаться в Европейский суд по правам человека!

Те, кто раньше слыхал про эту организацию от души посмеялись. Андрей, Игорь и многие другие лишь недоуменно переглянулись.

Когда вода на костре закипела, в неё засыпали пшенную кашу, а Чеканкин открыл две банки с тушенкой. Сбоку от него Сева раскладывал прошлогодние лук и морковь. Ещё у них была с собой сильно прокисшая капуста.

– О, набор «никаких поцелуйчиков», – прокомментировал Игорь, вернувшийся с охапкой веток.

– А ты кого целовать собирался? Может, Руми? Я б на это посмотрел, – глупо заржал Вурц.

Руми, обняв колени, сидела под деревом неподалеку и на реплику Вурца не отреагировала. Игорь бросил на неё быстрый взгляд и покраснел, но в сумерках этого никто не разглядел, а то шутки бы продолжились. Андрей с интересом наблюдал за всеми участниками этого диалога, благоразумно не влезая.

Когда ужин был почти готов в лагере появился Толя. Кряхтя, он присел у костра и протянул к нему руки.

– Помнится, кто-то обещал дров принести, – напомнил ему Сева.

– Ага. Обещал, значит принесу, – буркнул в ответ Черенко.

Андрей подошел к нему поближе.

– Все спокойно? – поинтересовался он.

– Ага. Дальше дорога совсем дерьмовая. Завтра напаримся будь здоров, – кисло ответил Толик.

Андрей ничего на это не сказал. Чеканкин с Воробьевым как раз взялись снимать с огня кашу и он увлекся этим, глотая слюну. Вскоре появился и Кирилл с дровами, а Толя тут же заявил Севе, что, дескать, слово своё держит.

К котелку потихоньку потянулись все, а умопомрачительный запах свиной тушенки вообще сводил с ума. Подошел и Корнеев, которого Андрей очень хотел ещё раз расспросить о «Новом порядке».

«Новый порядок» был организацией с довольно сомнительной репутацией, которую сформировал правящий режим и служба внутренней безопасности, которая этот режим поддерживала. Служба эта носила старое, неоригинальное и для многих привычное название, способное вызвать гордость у одних, страх у других, или презрение у третьих – комитет государственной безопасности, или сокращённо – КГБ. Если расшифровывать аббревиатуру, то звучало название, мягко говоря, претенциозно, поскольку назвать государством несколько городков, пусть даже относительно больших, можно было с трудом. С другой стороны, Лихтенштейн тоже трудно назвать государством, но он, тем не менее, им является.

Андрей знал то, что Леша рассказал Гронину, но все равно хотел расспросить его сам. Вдруг он расскажет что-то ещё? Поэтому, когда все рассаживались, Андрей сел рядом с Корнеевым.

Прежде чем приняться за еду, Черенко что-то пробурчал и исчез в темноте. Послышался звук открывавшейся двери машины, затем глухой удар, когда её закрыли. Когда Толя вернулся с подозрительно радостным блеском в глазах, Андрей заметил у него в руках стеклянную бутылку с прозрачной жидкостью. Сева, Чеканкин и Вурц тоже заинтересовались.

– Отставить! – резко скомандовал Андрей, поняв что это за жидкость. – В «Убежище» – пожалуйста, но здесь я запрещаю.