Мед и лед - страница 21

Потребность в любви! Тогда, на кухне, судья Эдвард предостерег меня насчет демонстраций, которые устраивали женщины напротив тюрем. Он никогда не видал среди них молодых красивых девушек, а лишь непривлекательных, несчастных, неопределенного возраста созданий, наподобие той женщины в черном. Они приходили туда, чтобы дать волю слезам, показать, как они несчастны, как их снедает тоска. Их печаль присоединялась к чужой печали — настоящая оргия боли.

До сих пор помню его слова: «Задумывались ли вы о психологии посетительниц тюрем, о том, что означает для подавляющего большинства из них ситуация, когда они господствуют в полной безопасности над окончательно кастрированным человеком? Какова природа этого реванша? Почему они демонстрируют свою женственность перед этими неудовлетворенными мужчинами?»

Тогда ему с невероятным пылом ответил Филипп: «Осужденные терпят их и ненавидят. Сломленные и слабаки попадаются на удочку, а некоторые даже женятся. Но те, кто выстоял, прекрасно знают, какое оказывают действие на женщин. Эти мужчины манипулируют ими. Соотношение сил меняется очень быстро. Теперь уже не женщины правят бал, отныне их самих „танцуют“. Мужчины жаждут унижений и убийств. Я знаю, как они называют этих женщин на своем жаргоне, хотите, скажу? Они не любят женщин, им кажется, что они их хотят, но они просто играют своим желанием. Женщины выводят их из себя, ломают их мечту. Их реальность для заключенных просто невыносима. Перед своей посетительницей арестант падает ниц. Поскольку он осужден, она полагает, что достаточно хороша для него, но именно поэтому для осужденного ни одна женщина не будет хороша».

Я открыла коричневый конверт. В нем находились отчеты о расследовании, заключения судебного эксперта, мотивировочная часть судебного постановления и несколько статей из местных газет. В одной из них сообщалось о том, что в заливе Хэмптон, недалеко от Вирджиния-бич, был найден изуродованный труп девушки. Журналист цитировал двух влюбленных, явившихся на пляж в поисках укромного уголка и напоровшихся там на женское тело. Сначала они подумали, что это утопленница, но потом засомневались, так как она была совершенно голой, а ее руки были связаны веревкой. Что касается многочисленных укусов, покрывавших тело, то они списали это на крабов. Молодые люди были в шоке. В первых статьях Кэндис называлась всего лишь «телом», «неизвестной», «девушкой».

На следующий день полицейские, благодаря часам на ее руке, смогли установить, кто это. Кэндис обрела лицо. Единственная фотография, которую ее мать дала газетчикам, была со дня рождения. Кэндис спускалась по парадной лестнице ричмондской оперы в платье с кринолином. Лицо ее было увеличено, но черты расплылись из-за плохой газетной печати и почернели на ксерокопии. Сначала я обратила внимание на широкую счастливую улыбку, а затем отметила красоту ее лица и большие глаза, обрамленные идеальными бровями.

В краткой биографии говорилось, что она была студенткой-первокурсницей Роузбада, где и проживала с момента начала занятий. О ней мало что знали. Она была подобна тем тысячам девушек, которые после школы поступают в колледж. Больше газеты ничего не сообщали. Даже ее имя — Кэндис — не упоминалось. Поскольку она была несовершеннолетней, то адвокаты Роузбада, как и адвокаты, нанятые ее семьей, позаботились о том, чтобы подробности ее частной жизни не стали достоянием общественности.

Зато следствие очень быстро напало на след Дэвида Денниса, который учился в Стоуне, был членом Братства и жил в Уайт Хоуме. Его видели в обществе Кэндис в последнюю неделю ее жизни. Фотография Дэвида была такая же размытая и нечеткая, как и фотография Кэндис, с такими же темными кругами под глазами. Вначале это был групповой снимок, сделанный в Уайт Хоуме, но потом журналисты удалили из него других студентов Братства, и теперь от них остались лишь линии подбородков, козырьки кепок, краешки плечей. Дэвида в ту пору разыскивали в качестве свидетеля.

Но очень скоро дело осложнилось, так как из Стоуна пришло опровержение: Дэвид никогда не был их студентом. Затем последовал ответ Братства, которое отрицало, что Дэвид был его членом. Оба учреждения оставляли за собой право предъявить иск не только Дэвиду Деннису за присвоение их званий, но и любому печатному органу, который отныне будет упоминать Стоун или Уайт Хоум в связи с этим делом. Журналисты отправились на побережье Вирджинии, где им подтвердили, что Дэвид Деннис работал сезонным смотрителем платного пляжа, что он провел там все лето и должен был остаться до конца сезона, чтобы перекрасить бунгало. Хозяин пляжа заявил, что это был спокойный парень и хорошо справлялся с работой.