Медальон - страница 39

Карлик дернул Клер за руку, чтобы она наклонилась, а затем накинул ей на голову капюшон так, чтобы не было видно лица.

Ключ от двери нашелся у карлика в одном из многочисленных карманов. Он открыл дверь и подвел девушку к ступеням. Под огромным капюшоном она совершенно не видела куда идет и шла почти на ощупь. Сейчас она даже не знала в каком городе находится. Без сознания она могла быть сколько угодно и увести ее могли очень далеко.

Они поднялись в питейную, а оттуда вышли на улицу. На пленницу никто не обратил внимания, все были слишком увлечены выпивкой.

Деревянный пол питейной сменился каменными плитами улиц. Каждый раз, когда Клер пыталась скинуть капюшон и посмотреть где они, карлик сильно сжимал ее руку, и она шипела от боли. Там явно останется большой синяк.

Они не долго блуждали по улицам. Вскоре карлик привел Клер к какому-то дому. Всю дорогу девушка пыталась освободить руки, но у нее ничего не получалось.

— Хватит. Не получится. Крепко. Я крепко завязал, — горбун пресек последнюю попытку Клер освободиться.

Карлик трижды постучал в дверь, а потом еще раз. Дверь открылась, и они вошли внутрь. Около двери стоял мужчина в странной обуви — это все что смогла увидеть Клер.

Они прошли в просторную комнату и остановились.

— Вел! Какими судьбами? — спросил мужчина, сидящий в большом кресле.

— Длинная история. Смотри, — горбун скинул с Клер плащ одним движением, тот сразу упал к ее ногам. От яркого света она сразу зажмурила глаза.

— Какая красота!

Когда Клер смогла открыть глаза, то увидела, что перед ней сидел мужчина, далеко не молодой. На его лысом черепе красовались шрамы, которые, казалось, оставило какое-то животное, но никак не человек. Лицо очень суровое, щетина уже начала перерастать в бороду, а густые брови двигались вслед за каждой эмоцией. Дорогие кожаные штаны, легкая жилетка, и просто невероятное количество оберегов странно смотрелись друг с другом, но ужасно подходили мужчине. На поясе у него висела длинная кожаная плетка с небольшой кисточкой на конце.

— Где ты ее украл? — усмешка искривила лицо мужчины, он казался еще более отвратительным.

— Не украл. Подарили, — карлик загадочно улыбнулся. — Берешь? Или я ухожу?

— А ее точно искать не будут? Платье-то на ней дорогое, — мужчина скрестил руки на груди и оценивающе осмотрел Клер.

— Да-да. Она гуляла. Ночью. Одна.

— Хорошо. Лови, — мужчина подбросил монетку, карлик неловко поймал ее в воздухе.

— Мало! — возмутился карлик.

— Ладно, жадная душонка, — в воздухе сверкнули две золотые монетки. — А теперь уходи! И забери с собой эту тряпку, — он указал на плащ, валяющийся у Клер в ногах.

Довольно поглаживая бороду работорговец ходил кругами, пристально разглядывая свой новый трофей.

— Что же мне с тобой делать? — задумчиво спросил мужчина. В ответ Клер смогла лишь жалобно всхлипнуть. От слез глаза уже давно мало что видели, а в горле встал неприятный ком. — Да ладно тебе, прекращай реветь, от опухших глаз ты красивее не стала.

У Клер было достаточно времени, чтобы подумать, так хотелось высказать этому нахалу все, что накипело за эти несколько минут. Но как только кляп покинул ее рот, единственное, что она смогла сделать — прокашляться и прохрипеть что-то невнятное.

Мужчина вальяжно развалился на своем стуле и скрестил руки на груди.

— Ну что ж, рассказывай.

— Воды, — хрипло взмолилась Клер.

— Ладно, — он налил воды из кувшина в стакан и протянул пленнице. Она посмотрела на него как на идиота. — Ой, точно, у тебя же руки связаны, — он посмеялся сам над собой, но руки не развязал, а напоил девушку сам. Она жадно хватала каждую каплю, когда вода кончилась, ушли почти все неприятные ощущения, но пить все равно хотелось, — ну а теперь все же рассказывай.

— Что?

— Как докатилась до такой жизни.

— Люблю гулять одна, — в ее глазах не было страха, была лишь странная ненависть. Она зло смотрела на мужчину, развалившегося в кресле.

— Ай-яй-яй. Ночью? — он не скрывал улыбки.

— Вечером, — огрызнулась Клер в ответ.

— Тогда не удивительно, что ты оказалась у меня. Ну, ничего, мы быстро это исправим.

— Отпустите? — удивления в ее голосе было больше, чем надежды.