Медленный танец - страница 5

Но ведь именно за этим она и пришла сюда! На это надеялась, напомнила себе Холли, пытаясь ответить таким же откровенным взглядом. А Грант был действительно вне себя от восторга, и, как ни странно, осознание этого вернуло ей уверенность в себе. Он покорен ее красотой, заворожен, словно счастливчик, перед которым неожиданно открылся шедевр искусства. Заслуживающий почитания. Преклонения. Любви.

В эту минуту незнакомый мужчина, человек, которого она никогда не встречала до этой ночи, подтвердил, что она прекрасна, желанна и неотразима. Все то, чего она так давно не видела в глазах Кейси.

Грант накрыл губами розовую вершинку ее груди, и Холли судорожно выгнула спину, не в силах противиться вспыхнувшему пламени, которое неотвратимо разливалось глубоко внутри. Все еще испытывая стыд, она принялась расстегивать пуговицы на его сорочке. Грант нетерпеливо отстранил ее руки и стал сбрасывать с себя одежду. Напряжение между ними нарастало с угрожающей быстротой, но он все-таки старался окончательно не утратить самоконтроль.

Тишину в комнате нарушило лишь шуршание шелка, когда Грант спустил с бедер Холли платье и трусики. И вновь оцепенел, будто созерцание ее точеной, идеально стройной фигурки превосходило самые дерзкие, сокровенные мечты.

Через несколько мгновений Грант наклонился, подхватил Холли на руки. На кровати тела их переплелись и замерли. Словно у последней черты… Но тут Холли беспокойно шевельнулась. Именно этого сигнала и ждал Грант.

Каждое местечко, которого касались его губы, насыщалось сладостным упоением. Каждое местечко, до которого он еще не добрался, ныло и болело, лишенное живительной ласки. В объятиях этого мужчины Холли почувствовала, как что-то неистовое, первозданное вулканической лавой вырвалось на волю. Нечто бессознательное, о существовании чего она даже не подозревала, пробудилось к жизни и полностью завладело всем ее существом. Сегодня ночью со случайным любовником она обретет вкус к подлинной страсти…

Глазами, руками, губами Грант пробуждал каждую клеточку ее тела, заставляя Холли признать собственную чувственность, требуя, чтобы она получала такое же наслаждение, как он сам. И когда оба были почти на грани исступления, Грант коленом развел ее бедра и навис над ней, опьяненный предвкушением полного соития. Холли тихо ахнула, когда восхитительная тяжесть коснулась врат ее лона и проникла туда, заполнив до основания.

Грант замер и нежно пригладил ее волосы.

— Тебе больно? — прошептал он.

Холли покачала головой и ответными движениями увлекла его в древний, как мир, ритуальный танец страсти, подчиняясь экстатическому ритму совокупления. Грант не отрывал от нее сияющих от наслаждения глаз. Личико Холли все более преображалось. Наверное, такой была Ева, когда впервые вкусила запретный плод.

Он сам не понимал, почему уверен, что сейчас ею движет не опыт, а чистый инстинкт, некое шестое чувство охваченной желанием женщины, и это непередаваемо возбуждало его. Глаза Холли широко распахнулись, пальчики конвульсивно вцепились в его плечи, и Грант вошел в нее еще глубже и сильнее, постепенно ускоряя ритм. Холли забилась в сладостных конвульсиях, посылавших по телу волны наслаждения. Разрядка Гранта наступила несколькими минутами позже. Сжав зубы и откинув голову, он тяжело навалился на Холли.

Время остановилось. Мир сузился до крошечной точки, где существовало лишь безмерное, звездное, переливающееся всеми цветами радуги блаженство.

Наконец Грант откатился от Холли и лег на бок, увлекая ее за собой. Холли не могла насытиться его теплом, его неясностью. Только он, он один подарил ей то, чего она так долго ждала.

Словно по взаимному согласию, оба молчали. Ни назойливых расспросов друг о друге, ни неуместных признаний.

— Мне пора, — тихо вымолвила Холли.

— Останься, — шепотом попросил Грант, коснувшись губами ее плеча. И остаток ночи они провели вместе, снова и снова сливаясь в единое целое, погружаясь в райское забвение. Каждый раз, хотя, казалось, это уже невозможно, у них получалось все лучше. Грант был изумительным, неутомимым любовником, и Холли, потрясенная собственной дерзостью и пробудившимся желанием, ни в чем не уступала ему.