Медная пуговица - страница 54

– Мещанство в самой махровой его разновидности!

– Как сказать! – зло возразила Янковская. – Чего стоит один их абажур!

– А что в нем особенного? – спросил я с недоуме­нием. – По-моему, абажур как абажур, хотя, действительно, госпожа Эдингер очень им хвасталась!

– Да ведь он из человеческой кожи! – воскликнула Янковская. – Их изготовляют в каком-то из концлагерей, и за ними сейчас в Германии гоняются все модницы из самого лучшего общества!

Я не сразу поверил…

– Да-да! – выразительно сказала Янковская. – А если попадается кожа с татуировкой, бюварам и абажурам нет цены!

Вот когда я вполне понял, что представляют собой эти супруги…

Шакалы! Самые настоящие шакалы!

Но Янковская тут же забыла об абажуре и перешла к обычным делам.

Согласие Эдингера выдать Чарушину документы ей явно не понравилось, она, кажется, снова начала подозревать, не подослан ли он самим Эдингером; его брань по адресу девушек вызвала у нее только усмешку, а требование Эдингера демаскировать агентурную сеть Интеллидженс сервис заставило серьезно задуматься.

– Эдингер повторяет ту же ошибку, которую совершил Блейк, он хочет владеть тем, что предназначено совсем не для него, – задумчиво сказала она. – Что ж, он сам лезет в петлю, которую не так уж трудно затянуть.

На первый взгляд, жизнь в городе шла своим чередом: жители ходили на работу, прохожие заполняли улицы, торговали по-прежнему магазины…

И все же Рига, казалось, существовала только для немцев: лишь они непринужденно расхаживали по ули­цам, сидели в ресторанах и кафе, громко смеялись и разговаривали на всех углах.

Тем временем в городе шла и другая, странная и страшная жизнь. Молодых латышей насильно отправляли в Германию. Транспорт за транспортом с девушками и подростками уходил из Латвии. В застенках гестапо казнили всех, кого подозревали в симпатиях к коммунистам. Евреев убивали и сжигали в газовых камерах. Десятки тысяч евреев были замучены, казнены, сожжены, а их продолжали ловить и «обезвреживать». Коммунисты были уничтожены все до одного – об этом не раз писалось в приказах и листовках. Но коммунисты появлялись вновь и вновь, точно они были бессмертны. Заводы не давали продукции. Поезда с немецкими солдатами шли под откос. Распространялись подпольные газеты. Самолеты взрывались на аэродромах.

Рига жила двойной жизнью: одна была наружная, показная, сравнительно благополучная; другая была наполнена непрекращающейся борьбой, смертью, отчаянием и надеждой.

Но самым непостижимым в этой двойственной Риге было для меня мое собственное существование.

Впервые за все свои тридцать лет я вел образ жизни ничего не делающего рантье.

Железнов, который находился рядом со мной, был поглощен бурной и опасной деятельностью. Он исчезал по ночам и не появлялся по нескольку дней, делал множество дел и при всем этом успевал играть роль моего шофера.

В сложном механизме, каким являлось организованное антифашистское подполье, он был одним из тех, кто очень способствовал слаженной работе всего подполья.

Не знаю, было ли это врожденной способностью или у него постепенно выработались профессиональные навыки, но конспиратором Железнов был необыкновенным!

Он ускользал от гестаповских ищеек с удивительной ловкостью. Не скажу, что гестапо держало меня и мою квартиру под неослабным надзором, но интерес ко мне со стороны полиции, разумеется, не ослабевал никогда. Тем не менее Железнову удавалось создавать у нее впечатление, что он всецело поглощен лишь специфическими делами английского резидента Блейка.

О том, что делал Пронин, я говорить не берусь. Но если Железнов изо дня в день участвовал в делах, требовавших от него исключительной смелости и ловкости, Пронин, я думаю, делал еще больше.

А я в это время неторопливо вставал по утрам, пил кофе, встречался с Янковской, фланировал по ули­цам…

Я старался поменьше привлекать к себе внимания, боялся выдать себя, и мне казалось, что я совсем не гожусь в актеры.

Иногда мы с Янковской ездили в гости ко всяким негодяям, которых давно пора было расстрелять. Время от времени я принимал своих девушек, снабжавших меня недорогой информацией. Впрочем, девушки отсеивались, они заходили все реже и реже, я не проявлял большого интереса ни к их сообщениям, ни к ним самим…