Медноголовый - страница 9

Изгородь проросла облачками порохового дыма, пули со свистом ушли вверх по склону. Тремя километрами позади роты Даффа жители Лисбурга услышали пальбу, и кто-то догадался ударить в набат, созывая ополчение.

Едва ли ополченцы могли бы собраться и поспеть на помощь капитану Даффу, который только сейчас осознал, насколько огромен численный перевес северян над его несчастным подразделением. Рота янки обошла его с левого фланга, и капитан был вынужден отвести бойцов ещё ниже по склону, что вызвало взрыв насмешек и улюлюканья со стороны противника. Вслед южанам палили из ружей, и бойцы Даффа стреляли в ответ на ходу. Обряженные в грязное, потрёпанное, частью выгоревшее серое, частью и вовсе домотканое, крашеное орехом, обмундирование конфедераты заметно превосходили врагов в меткости, тем более, что две трети тех были вооружены допотопными кремневыми ружьями (очень уж спешно снаряжался 15-й Массачусетский). Никто из парней Даффа не получил пока ни царапины, зато застрельщики противника от их огня несли немалый урон.

Но на подмогу землякам уже спешили ребята из 20-го полка с их современным нарезным оружием, и Дафф отступил ещё дальше по длинному пологому косогору, очутившись со своими сорока бойцами на поле сжатого овса, покрытого копнами сена. Откатываться по жнивью, где толком-то и не укрыться, было равносильно самоубийству, да и отдавать янки очередную пядь родной земли капитану не хотелось, а потому он остановил роту посреди поля и приказал держать позицию. Конечно, врагов хватало, однако парни Даффа, во-первых, были родом из Пайка и Чикасо, во-вторых, муштровал их капитан на совесть и искренне считал лучшими бойцами, каких только можно сыскать в Америке.

— Преподайте урок этой шайке ниггеролюбцев, парни! — рявкнул Дафф.

— Да это ж наши, капитан! Глядите! — воскликнул кто-то из солдат, указывая на опушку леса, откуда выбиралась рота в серых шинелях. Сердце Даффа тревожно забилось. Неужели он палил по своим? По парням в серых, не синих шинелях. Шинель ведущего их офицера была расстёгнута, он помахивал на ходу обнажённой саблей, рассеянно срубая сухие соцветия редких сорняков, словно на прогулке.

Воинственный пыл Даффа разом остыл. Его горло пересохло, под ложечкой сосало, а ноги дрожали. Стрельба с обеих сторон стихла. Рота в сером тем временем домаршировала до овсяного поля, и Дафф поднял руку:

— Эй, вы! Стоять!

— Свои! — крикнул кто-то из серых.

Их было человек шестьдесят-семьдесят, с винтовками, оканчивающимися длинными острыми штыками.

— Стоять! — повторил капитан

— Свои, приятель! — опять донеслось из рядов приближающейся серошинельной пехоты.

Дафф уже мог разглядеть, как напряжены их физиономии. У одного дёргалась щека, другой косился на усатого флегматичного сержанта, шагающего сбоку строя.

— Стоять! — в очередной раз рявкнул Дафф.

Кто-то из его парней сплюнул на жнивьё.

— Да свои же, свои!

Подкладка на шинели у офицера была ярко-красной, но цвет формы разглядеть мешало солнце, встающее прямо за спинами у приближающейся роты.

— Это не наши, капитан. — сказал один из бойцов Даффа, и капитан позавидовал его уверенности.

Свои или нет?

— Приказываю вам остановиться! — рявкнул Дафф.

Серошинельные ухом не повели, и капитан отдал команду: «Цельсь!»

Сорок винтовок легли к плечам.

— Свои! — продолжали орать серошинельники.

Они приблизились на дистанцию полусотни метров. Капитан слышал, как хрустят под подошвами пеньки от срезанных колосьев.

— Это янки, капитан! — настаивал миссисипец Даффа.

Офицер надвигающейся роты споткнулся, и под разошедшейся серой шинелью мелькнула форма.

Синяя.

— Пли! — в тот же миг рявкнул Дафф.

Выстрелы его роты затрещали, будто горящий тростник. Поле огласил вопль раненого северянина.

— Огонь! — скомандовал офицер-янки.

Пули массачусетцев пронзили завесу порохового дыма, затягивающего поле.

— Пли! — кричал Дафф, опустошая каморы револьвера в сторону скрытого дымкой пеленой врага.

Бойцы капитана рассредоточились за копнами, перезаряжая оружие. Северяне делали то же самое, кроме раненого, истекающего кровью на жнивьё. Справа выше по склону капитан видел других янки, но не беспокоился. Какой смысл? Он сделал свой выбор и будет сдерживать сукиных детей здесь, на сжатом овсяном поле, пока хватит сил.