Медовый месяц Золушки - страница 13
Принц возник там, внизу, весь в кожаном, в сапожках; по одному сапогу его рука нетерпеливо постукивала стеком. Когда подскочили и присели в поклоне перед ним мадам Колун с дочками, - лицо его изобразило родственное радушие… впрочем, невысокого градуса и пополам с кислятиной. Дамы сказали, что пришли благодарить за "графинь". Принц отмахнулся:
- Пустяки, это сделал еще мой прадедушка… Мы только нашли пергамент.
- Тоже ведь… поискать требовалось, - сказала мадам Колун с ударением и с нежнейшей улыбкой, какую только умела изобразить.
Затем она спросила о драгоценном здоровье Его Величества - Лариэль отвечал, что пока хорошего мало: и докторам не нравится этот перелом, и сам больной ужасно капризничает, успокаивать его удается одной лишь Анне-Веронике… Принцесса проводит много времени возле его постели, король прямо-таки не отпускает ее от себя. - А сама-то она как, моя птаха?- спросила мадам Колун, и принца передернуло: надо же быть такой лживой лисой!… Он сухо сказал, что жалоб у птахи нет, что сама она - просто чудо, а те синяки, которые она принесла из родного дома, - уже, слава Богу, проходят… Сказал - и добавил, начав уже подниматься, что опаздывает, что ему пора… Тут все три родственницы стали просить: пусть им пришлют сюда - хотя бы на десять минут! - Армана Коверни и Эжена Посуле: принц, возможно, и не знает еще, но эти господа со вторника обручены с Колеттой и Агнессой. Принц стал припоминать: Посуле… Коверни… а кто они такие, собственно говоря? Невесты наперебой стали описывать ему своих женихов, но Лариэлю все это надоело, он сказал:
- Если они входят в Совет Короны - десяти минут у них уже нет, я сам опоздал на сорок… в том числе из-за вас, дорогие родственницы… Не угодно ли вам подождать в саду до конца Совета?
- Во-во, мы там отдохнем пока. И этих дождемся, и, надеюсь, - ненаглядную нашу Зо…- тут мадам Колун закрыла себе рот ладонью. - Ой, опять забыла, пардон…
Имя, каким теперь велено было называть Золушку, никак не хотело запоминаться, входить в привычку.
- Не нужно забывать, мадам, - сказал с лестницы принц Лариэль. - Зо… вы уже не дождетесь!
В два прыжка очутился он перед вельможной толпой, которая истомилась наверху в ожидании. Попросил ее, притихшую тревожно, чтобы остались здесь только члены Совета. Больше половины присутствующих стали спускаться с разочарованным видом: почему-то они думали, что их чины и титулы позволят им участвовать… мысленно они обзывали принца молокососом, но не могли не почувствовать: сегодня он уже какой-то иной, этот юнец, совсем по-другому держится…
Просто клейменая какая-то: вот принцесса уже - а все равно неудачница! То ли дело - вы, мои сладкие: к вам графский титул так и прилип сразу, за милю видно - графини!
Колетта и Агнесса полностью были согласны с этим… Но мысль о том, что они здесь - гости, а эта Зо… - хозяйка все-таки и принцесса, незатухающим углем жгла внутренности… К тому же ясно сказал королевский сын: она - просто чудо! Уши в трубочку сворачивались - слышать такое… Так ли говорят про них самих Арман и Эжен? И, кстати, почему эти женихи - столь незаметные члены Совета, что принц с трудом припоминал их?
Он был стремителен, насмешлив, полон жизни, в нем ощущалась какая-то скрытая до поры пружина.
Первые слова его были про здоровье отца (об этом мы уже слышали) и про то, что разболевшийся король поручил ему занять его председательское место в этом заседании… и вообще настроился передавать Лариэлю корону!. Да-да, при жизни еще… не потом когда- нибудь, а вскоре!
Принц расхаживал перед ними, сидящими: он только что - из седла, ему надо было размяться. Неожиданно он похвалил весну, погоду, деревья, на которых появилась уже молодая листва, и тепло отозвался о птицах - за то, что они своевременно, без опоздания, вернулись в Пухоперонию из жарких стран…
Свое мнение о весне он предложил высказать старому Нанулле, министру финансов. Тот долго не понимал, чего от него хотят, а потом все-таки выдавил из себя: да-да, согласен, весна недурна, он, пожалуй, готов поддержать такую весну, если большинство - того же мнения…