Медведь. Барс - страница 9
Перед глазами проплыла знакомая потрепанная обложка. На ней была изображена худенькая девочка-женщина с запелёнатым в байковое одеяло младенцем на руках.
«Она смогла родить и поднять на ноги своего сына в суровое военное время, одна… хотя нашлись люди, которые делились последним кусочком хлеба. Неужели я не смогу?»
Маша прижала ладони к своему еще ровному, гладкому животу:
– Только, почему же я тебя совсем не чувствую, маленький? Лишь слабость и тошноту, а внутри ничего. Как будто ничего нет… разве так и должно быть?
На следующий день позвонили из женской консультации, где Маша стояла на учете по беременности:
– Мария Русанова? Вчера вы пропустили время записи. Можете приехать сегодня к четырем. Надо ответственей относиться к своему здоровью. Вы же теперь не одна.
В затемненном кабинете УЗИ-диагностики пожилая женщина – врач долго водила белой липкой трубкой внизу Машиного живота, одновременно разглядывая нечеткие образы на мониторе:
– Н-да… странно. Может, вы что-то со сроками путаете? Нет? Размеры соответствуют, только вот сердцебиение очень слабое. Хотя на этом сроке сердечко должно уже хорошо прослушиваться.
– Что-то не так? – забеспокоилась Маша.
– Давайте-ка мы с вами еще недельку подождем, тогда уже будет ясно.
– Но как там ребеночек? Скажите мне сейчас!
Женщина сняла очки и, вздыхая, принялась тщательно протирать их бумажным платочком.
– Мне бы не хотелось вас сразу расстраивать, но, похоже, у вас регресс – замершая беременность.
– А как же маленький? – еще не осознавая нависшего над ней приговора, Маша салфеткой вытерла с живота гель и, застегнув джинсы, послушно села на кушетку перед врачом.
Та вздохнула сочувственно и скорбно свела вместе выщипанные в стрелочку брови.
– Есть подозрение, что эмбрион прекратил расти. Как бы вам сказать понятней… остановился в своем развитии, проще говоря, замер.
– Но почему это произошло?
– Ах, моя вы милая… Стрессы, плохая экология или просто генетический сбой. Сейчас часто стали диагностировать подобные случаи. Я сама почти каждую неделю наблюдаю регресс у новой пациентки.
– Это я в чем-то виновата? – побелевшими губами прошептала Маша.
– Вам нехорошо? Может, нашатыря дать? Вашей вины тут вовсе нет, возможно, с зародышем изначально было что-то не так. Нарушение эмбриогенеза. Естественный отбор. Вот в мою молодость вообще не проводилась диагностика на таких ранних сроках, и замершие беременности заканчивались самопроизвольным выкидышем.
– Что же мне делать теперь?
– Постарайтесь как можно спокойнее провести эту неделю и во вторник приходите снова. Тогда я точно скажу вам, что будет дальше. Есть небольшая надежда… Больше гуляйте в парке, пейте соки, не нервничайте. Но я должна была вас предупредить о самом худшем варианте.
Очередное обследование подтвердило печальный диагноз. Маша сдала все необходимые анализы и ей сразу назначили дату операции по удалению нежизнеспособного эмбриона.
Уже начался апрель. На улицах родного города ветер играл разбросанными фантиками и смятыми чеками, а то и высохшими от мартовских луж блестками новогоднего серпантина. Самое неприглядное время года в Тюмени – самое мусорное. Под окнами панельных пятиэтажек белеют окурки, щедро накиданные из окон беспечными жильцами, травка только-только пробивается между ними, верно, сама стыдясь табачного соседства.
Возле лавочек валяются пивные банки и стеклянные бутылки, – дедок бомжеватого вида шевелит их палкой, ищет целые. Неужели будет сдавать? Неужели еще где-то принимают такое добро?
Непроизвольно подмечая городские приметы припозднившейся в этом году весны, Маша пешком шла из женской консультации несколько кварталов напрямик до привычной улицы Севастопольской. Снег давно почернел, почти растаял, оставляя лужи на оголившемся асфальте, светило настоящее весеннее солнце.
Совсем скоро дворники подметут мусор, скрытый прежде в зимних сугробах, сгребут в кучи вялые комки старых листьев, подбелят плодовые деревца и бордюры садиков. Станет чисто и зелено от подросшей травы, а там клены и тополя принарядятся, там и до цветения яблонек недалеко. Станет жить веселее. Кому как…