Мелкие детали - страница 7

Что же касается двойников… что ж, понятие Копии довольно интересно. Когда появляется такая Копия, связь между нею и Оригиналом очень сильна. Именно поэтому мы и вынуждены держать Оригинал в заключении.

Через некоторое время Копия развивает свою личность настолько, что может жить независимо, и тогда Оригинал выпускают на свободу. К тому времени он уже безопасен.

— А поначалу был опасен?

— О да. Особенно такой, как Теннинг. Он входит в группу риска. Творцом его не назовешь, но влияние у него есть. Понимаешь, творцы и техники были с нами с самого начала, они понимали, что это единственное безопасное решение. Однако Теннинг и ему подобные, люди средних способностей, но наделенные агрессивностью… Представь себе, сколько вреда мог он причинить в тысяча девятьсот сорок пятом, выплескивая в эфир свои эмоции. Недисциплинированные, недозрелые эмоции, то и дело меняющие направление.

Это, разумеется, нормально — в тысяча девятьсот сорок пятом все меняли мировоззрение. Именно этому мы и должны были положить конец, пока не воцарился хаос. Теннинг — из нерешительных неудачников, но он был слишком популярен, чтобы запросто менять точку зрения, чтобы решиться на конструктивное сотрудничество с нами.

Не было никаких шансов договориться с людьми его типа. Мы даже не могли сказать им всю правду. Двойник Теннинга сделал много хорошего… под контролем. Все наши ключевые люди хорошо проявили себя. Нам нужны такие, как Теннинг, чтобы направлять людей на нужный путь.

— Под контролем. — добавил Джерри.

Рыжеволосый мужчина рассмеялся.

— Мы не надзиратели, не позволяй этой мысли зародиться в твоей душе, Джерри. Люди с диктаторскими замашками подвергаются вторичной адаптации… причем довольно быстро. Ответ заключается в том, что в данной системе мы никогда не сможем стать надзирателями, даже если бы захотели. Изменения совершаются слишком медленно.

Разумеется, в этом и заключалась наша концепция, а сама медлительность процесса способствует надежному функционированию системы взаимного контроля и равновесия, которая влияет и на наше поведение. Если бы кто-то из нас проявит вдруг диктаторские замашки, пришлось бы изменить всю общественную систему.

А люди не приняли бы такой резкой перемены, они и так уже видели их слишком много. Воцарился бы хаос, и оставшийся в одиночестве диктатор не имел бы никаких шансов. У него было бы слишком много противников. Все наши усилия — не забывай об этом, Джерри, — направлены на изменение мировоззрения. Работы хватит на всех.

— А что делать с Теннингом? Не опасно ли оставлять его на свободе?

— Никакой опасности нет. Меллорн дал ему достаточно платежных жетонов, чтобы он прожил переходный период и приспособился… если сумеет.

— Тяжело ему в чужом мире, правда?

— Ну, не такой уж он и чужой. Привыкнет. То есть привыкнет сейчас или никогда. Лично я в этом не уверен. Некоторые просто не могут приспособиться. Способность изменяться вместе с окружением требует определенной эластичности и уверенности в себе.

Люди вроде Теннинга… сам не знаю. Это забавно, Джерри, но теперь появился новый класс, скатывающийся на самое дно общественной системы. Люди, которые не могут или не хотят принимать новые вещи. Разумеется, это случается после любого общественного потрясения, но на сей раз мы получили новую группу неприспособленных.

По большому счету пользы, разумеется, больше. Мне жаль этих неприспособившихся, но мы ничего не можем для них сделать. Не знаю, что будет с Теннингом. Мы будем следить за ним и поможем, если это будет в наших силах.

Но у этих людей со средними способностями и тягой к заискиванию перед общественным мнением есть одно слабое место. Надеюсь, он справится. Очень надеюсь.

— Не понимаю, Дейв, — сказала Мэри, — с кем ты хочешь бороться?

Он яростно стиснул кожаную папку.

— С теми, что состряпали психофоны и ввели эту чертову систему с децем фиш седьмым. Со всем этим бардаком. Уж ты-то должна понимать.

— Но чего ты хочешь? — спросила она. — За что, по-твоему, борешься?

Он взглянул на нее, переполненный ненавистью.

— Я буду бороться, — пообещал он. — Я… я это остановлю.