Мелодия тумана - страница 27

– Я рад, что мы поняли друг друга, ДжонгХен, – мистер Феррарс попытался улыбнуться так же успокаивающе, как и обычно, но в этот раз у него это совсем не вышло. Его улыбка показалась мне неестественной и тоскливой.

– Еще раз спасибо.

– Все в порядке, не благодари, – Рональд направился к выходу из комнаты. – Ты еще посидишь здесь? Или пойдешь со мной?

– Пожалуй, я пойду с вами.

– Вот и отлично.

Мне не могло показаться – мой ответ очень сильно обрадовал мистера Феррарса. Витающая в комнате тяжелая атмосфера тут же стала на крупицу легче. Но если, выходя из комнаты, Рональд стал дышать полной грудью, я снова начал задыхаться, хотя еще пару минут назад почувствовал себя лучше.

В тот день я так и не дождался Арона и лег спать очень рано, почти в десять часов. Разговор с мистером Феррарсом утомил меня и расстроил. До этого я еще никогда не чувствовал себя настолько опустошенным и потерянным. Новость о том, что все увиденное мной оказалось всего лишь сном – убила меня холодным кинжалом.

Мысленно я возвращался в комнату с фортепиано не меньше сотни раз, не веря, что белокурая девушка – плод моего воображения, а ее игра – слуховая галлюцинация.

«Нет, это не могло быть сном. Да и Рональд повел себя очень странно, когда начал убеждать меня в обратном, – размышлял я в полудреме. – Видимо он хотел сделать как лучше, но у него ничего не вышло – я не верю ему».

Я уснул, думая о странной девушке, которая запала мне в сердце также, как и ее музыка. Если не больше нее.

Я проснулся посреди ночи от громкой музыки. Она звучала настойчиво, словно призывая меня подняться с кровати и следовать за ней как за провожатым.

Перевернувшись с одного бока на другой, я заверил себя, что все еще сплю. Как бы я не хотел, но разговор Рональда отложился где-то у меня в подсознании и, когда заиграла музыка, сработал рефлекс: раз я слышу какие-то звуки, значит – сплю.

Щекой я чувствовал жар подушки, а руками ощущал мягкость простыни и одеяла. Я внушал себе, что музыка пришла ко мне во сне, хотя явно не верил этому. Ощущения, чувства, ясное сознание, которое только пару секунд назад вернулось ко мне, когда я пробудился от звука старинного фортепиано, буквально кричали о том, что «ну не спишь ты, ДжонгХен, не спишь!». Музыка не могла быть ни галлюцинацией, ни сном. Она правда звучала с верхнего этажа, проникая сначала в мою комнату, а потом и в душу, сотрясая в ней все как при землетрясении.

Громко вздохнув, я перевернулся на спину и резко распахнул глаза. Белые потолок освещала луна. «Как странно, – подумал я тогда, – тучи вновь испарились, давая возможность лунному свету проникать в комнаты замка».

Вечером я оставил окно открытым, поэтому в комнате гулял спокойный, летний ветерок – он трепал прозрачный тюль, создавая с его помощью на белоснежном потолке незамысловатые тени. Я смотрел на них как завороженный: не моргал, не шевелился, не дышал и только внимал голос громкой музыки.

В этот же момент мне показалось, что я начинаю сходить с ума, окончательно смешивая в своем сознании реальность и сон. Я много читал о психиатрии, разбирал научно-популярные книги клинических врачей, поэтому остро ощутил подкатывающую к горлу панику. Из-за полученных знаний я всерьез испугался, что у меня начались первые признаки шизофрении. Я видел и слышал то, чего не существовало. И Арон, и мистер Феррарс пытались вразумить меня, а я им не верил, считая, что прав здесь только я и никто больше. Так поступают многие больные.

Я заерзал под одеялом и почувствовал, что вспотел до трусов, словно только недавно пришел с речки и тут же улегся в постель. Холодный пот пропитал подо мной простынь. Вместе с сыростью я почувствовал раздражение, омерзение и холод. И в это же время образовалась дилемма. Чтобы вытереться полотенцем, я должен был встать с кровати. Но я знал: если покину ее, обратно лягу еще не скоро.

Так и случилось. Я обтерся, а следом, не задумываясь, надел белую футболку, коричневые брюки и вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой деревянную дверь.

Я медленно брел по сумрачному коридору, боясь, что меня кто-нибудь обнаружит. Телефон я оставил в комнате, поэтому шел в темноте. Только настенные лампы помогали мне ориентироваться в лабиринтах замка. А каждый шорох заставлял ежиться от страха, останавливаться и прислушиваться к звукам, которые смешивались с мелодией. Попадаться на чьи-то глаза мне совсем не хотелось. Это не входило в мои планы.