Мемуары голодной попаданки - страница 5

– Опустился мужик, да, – кряхтел дед Матвей, сгребая ладонью со стола слой пыли, – раньше как-то еще держался, а последнее время вообще пошел вразнос.

Прошаркал к освещенному входу в зал:

– Захарий! За-аха-ари-ий!

– Кто там? – В кухню ввалился здоровый бугай, почти полностью заслоняя собой дверной проем и падающий оттуда свет. Он долго вглядывался в темноту и соображал, кто же к нему пожаловал, пока наконец определил. – А-а-а! Матвей! Вот это сюрприз! Где же ты пропадал старый нелюдь? Я уж думал, ты давно окочурился.

Меня передернуло от громоподобного голоса и грубых слов. Но старика подобный прием не смутил.

– Да стар я уже для путешествий, редко бываю в городе. Вот приехал, дай думаю зайду, как обычно, угоститься первачком да заночевать у тебя в сарае. Пустишь?

– Отчего же не пустить. Спи, жалко, что ль. – Захарий со скучной миной почесал оголенную в распахнутом вороте волосатую грудь. – А чего не идешь к народу? С каких это пор по углам прячешься?

– Так дело у меня к тебе есть, – дед Матвей помялся. – Ты бы свечку принес, а?

– Принесу, раз уж надо.

Мужик надолго ушёл, а вернувшись с зажженным огарком, так и замер, обнаружив на своей кухне меня.

Мы уставились друг на друга, разглядывая с большим любопытством. Захарий оказался колоритной личностью. Под два метра росту, широченный в плечах, он напомнил мне сказочных богатырей, не хватало только на голове шишака со смешной пипочкой в навершии. Буйная бурая грива нечёсаных волос торчала во все стороны. Всклоченная борода с застрявшим в ней мусором, если и стриглась когда-нибудь, то исключительно на скорую руку, чтоб не мешала. Широкие скулы и крупный нос с горбинкой выделялись на фоне волосяной растительности и придавали облику некую ожесточенность. Густые черные брови и хмурые колючие глаза также не добавляли немолодому лицу привлекательности. Крестьянская рубаха оказалась заношенной настолько, что о первоначальном цвете оставалось только догадываться. О штанах, впрочем, можно было сказать то же самое. А сапоги, похоже, не снимались ни в какую погоду и постепенно разваливались прямо на ногах.

Первым отмер Захарий, недовольно сдвинув брови к переносице:

– А это что еще за пампушка? А, Матвей?

Как он меня назвал? Пампушкой? А как же мир, в котором поклоняются дамам с пышными формами? И снова я получается в пролете? Даже этому уроду не нравлюсь? Ну, все! Враг номер один для меня определен!

– Никак на старость лет решил гульнуть?

– Скажешь тоже, Захарий! – Старичок замахал руками. – Это и есть мое к тебе дело. Аней зовут.

Мужик шлепнул плошку со свечным огарком на стол и с отвращением сплюнул на пол:

– Борделя у меня здесь не будет. – Он уже повернулся к нам широченной спиной, чтоб уйти, как дед Матвей проворно преградил громиле путь отступления. Во дает! И не боится же.

– Как у тебя язык повернулся такое сказать, окаянный, – зашипел старик. – Девчонка в беду попала, помочь нужно, а ты… Эх, Захарий, Захарий, не таким я тебя знал, не таким.

– Тот Захарий давно умер, – буркнул мужик, но повернулся ко мне, снова недобро разглядывая. Он сложил руки на груди, и меня пробрал озноб: огромные кулачищи и мощные предплечья, перевитые веревками вен, внушали серьезные опасения, что если хозяину вздумается пустить в ход силу, то от бедной Анечки только мокрое место и останется.

– Да ежели бы мне бордель нужен был, не к тебе бы обратился. Тут видишь, како дело, девку в чем мать родила из дома выгнали, в город работать отправили. А куда ж ее возьмут-то, да еще в таком виде?

– Ясно дело куда…

– Вот и я о том же. Помоги.

– А я тут причем? – кустистые брови взлетели вверх. – У меня не богадельня.

– А тебя никто и не просит нахлебников привечать. Ты ж хотел помощника – полы драить, вот и возьми.

– Так пацана собирался брать. На кой ляд мне баба среди мужиков? – он оглянулся на распахнутую дверь в общий зал и тихо прикрыл.

– Ну и что, что баба. Баба она и лучше даже – все тебе как надо по-людски вымоет да приберет. А то, что народ у тебя тут всякий ошивается, так защитишь. Разве кто против тебя пойдет?

Захарий несогласно замотал головой. А я почувствовала сильное облегчение. Уж я точно не мечтала остаться в этом свинарнике, да еще под патронажем монстроподобного типа. Выразительно глянула на дедка, пытаясь состроить как можно более жалостливую мордочку, мол «пошли отсюда, дедусь, чего-нибудь другое придумаем, побезопаснее». Но старичок, видно, мою клоунаду совсем по-другому понял и принялся еще активнее меня навязывать.