Мемуары Мойши - страница 12
Международный аэропорт жил своей жизнью. Кипящий котел сомнений, радости, печали, ностальгии и…одной на всех надежды. Из Казахстана транзитом целым табором ехали в Германию русские немцы, упаковав свое хозяйство в огромные клетчатые челночные сумки. Их было очень много. Таможенники трудились не покладая рук. По сравнению с русско-немецкими колхозниками, мы выглядели скромными питерскими интеллигентами. Самым ярким свидетельством принадлежности к этой немногочисленной прослойке был наш двухкассетный магнитофон, который, как корона, венчал вершину багажа и являлся как бы апофеозом культурной крутости! С большим трудом распрощавшись с родителями, я, Лева и Элька, едва сдерживая волнение и слезы, почапали на таможенный досмотр. Бедный труженик таможенного фронта настолько обалдел от бесконечной череды забитых под завязку клетчатых баулов, что, когда подошла наша очередь, просто устало спросил:
– Есть какие-нибудь ценности?
Левка пожал плечами и ответил:
– Да есть там у девчонок по мелочи!
– Проходите, – сказал замученный страж интересов страны и пропустил нас не глядя.
А чего искать-то, если ничего достойного внимания нет! Мы прошли в зал ожидания. Как будто что-то почувствовав, я оглянулась и за прозрачной стеклянной стенкой увидела… плачущую маму с моей любимой мочалкой в руках, которую я забыла положить в багаж. Она плакала и растерянно показывала знаками, что хочет ее передать. Я тоже плакала, знаками отвечая, что уже поздно и ничего сделать нельзя. Так мы стояли и смотрели друг на друга, разделенные безжалостной стеной эмиграции, и мама так навсегда и осталась в моей памяти именно такой, плачущей и с мочалкой в родных руках…
Объявили посадку и, с трудом оторвавшись от мамочки, оставшейся в той, прошлой питерской жизни, мы побрели на посадку…в жизнь будущую. В самолете я вновь вспомнила героиню фильма блестящего режиссера П. Тодоровского «Интердевочка» Таню Зайцеву. Она летела за границу, триумфально глядя на постылую родину, а я…с безутешной тоской по ней…
Глава 3
Через пару часов самолет доставил нас в страну нашей мечты. Пройдя без проблем таможенный и паспортный контроль и погрузив на тележку свой жалкий скарб, мы вышли из здания аэропорта. Ступив на землю обетованную, моментально окунулись в безбрежное море совершенно чужих иностранных людей. Отовсюду неслась немецкая речь. Русских немцев, наших многочисленных попутчиков, уводили в специальные автобусы встречающие их сотрудники эмиграционных служб, лишь наше трио потерянно топталось на месте, не зная куда брести дальше. Еще раз внимательно рассмотрев инструкцию немецкого ведомства, мы прочитали название пункта назначения и должны были теперь узнать, как нам туда добраться. Шиковать на несчастные шестьсот долларов, взяв такси, не имели права, а посему решили подобраться к стоящим поблизости автобусам и получить нужную информацию.
Надо сказать, что из нас троих хоть какое-то представление о немецком языке имел лишь мой ребенок. Знания были весьма скудными и включали в себя только достопримечательности Гамбурга. Ну, а поскольку мы находились в Ганновере, то вряд ли они могли здесь пригодиться. У меня с этим иностранным языком дела обстояли еще хуже. Я знала всего три немецких выражения: «Хенде хох», то есть «руки верх», «Гитлер капут», дескать, конец тебе, Гитлер, и «Ахтунг» – «внимание», да и то эти знания были почерпнуты из многочисленных фильмов о войне, которые я смотрю вот уже двадцать пять лет своей жизни. О Левке и говорить нечего, он и на русском-то общается с переводчиком! И вот такой тупой безъязыкой компанией мы собирались путешествовать по незнакомой стране… Мрак, да и только! Я, правда, знаю французский, но ведь это не Париж, говорю на татарском, но мы же, в конце концов, не в Казани!
Толкая перед собой тележку с нашей багажной кучкой, мы робко подошли к близстоящему автобусу, чтобы попытаться выяснить дальнейший маршрут. Мудрить не стали, просто вошли в автобус, развернули нашу бумажку и ткнули пальцем в название города, куда нам предстояло прибыть. Водитель что-то залопотал на немецком, а мы с надеждой уставились на Эльку. По выражению ее лица стало ясно, что достопримечательности Гамбурга ей намного ближе.