Меньшой потешный - страница 5

— Я-то тут при чем?

— Да уж коли господин капитан замолвит за нашего брата словечко, — молодой государь наш, верно, не оставит своей милостью, — вкрадчиво говорил Алексашка, старательно, однако, по доброму совету огнестрельного мастера, прикрывая опять свой лакомый товар, чтобы не остыл.

Зоммер только рукой отмахнулся: «не до тебя», мол, и в явном нетерпении отрядил одного из своих пушкарей к Воробьевскому дворцу разузнать, скоро ли наконец молодому царю благоугодно будет пожаловать. Алексашка отретировался к толпе, которую два стражника с бердышами на плечах держали в почтительном отдалении.

— Ты, парнюга, куда полез! — зычно гаркнул на нашего пирожника один из стражников. — Вот я тебя! Давай, что ли, сюда твоих пирогов, да живо!

— Оботри сперва свое неумытое рыло! — огрызнулся тот, а сам благоразумно юркнул за ближайших зрителей, которые наградили его грубое острословие дружным смехом.

— Что, что такое? — озлобился стражник и с бердышом в приподнятой руке кинулся вслед за сорванцом.

Толпа раздалась по сторонам, и Алексашке ничего не оставалось, как прибегнуть к хитрости: уверить, будто пироги у него заказаны для самого царя Петра Алексеевича.

— Так бы и сказал! — буркнул стражник. — Ну, вы, зубоскалы! Чего напираете? Грому на вас нет!

В это время по пути из города донесся быстрый стук лошадиных копыт. Симон Зоммер, заслонив глаза ладонью от бивших ему в лицо лучей невысоко стоявшего солнца, насупив брови, засмотрелся по направлению топота. В облаках пыли мчался во всю конскую прыть, распустив удила, одинокий всадник, молодой стрелец из стражи царевны-правительницы Софьи Алексеевны.

— Ну? — спросил Зоммер, когда тот соскочил наземь и приблизился к нему.

— Благоверная государыня царевна наша повелеть изволила отнюдь не зачинать огненной пальбы, поколе сама сюда не пожалует, — отрапортовал с формальным поклоном гонец.

— Царевна персонально будет приезжать? — недоумевая, переспросил по-русски Симон Зоммер, и решительно покачал головою. — Этого быть не может!

— Вестимо, врет, господин капитан, — позволил себе ввернуть слово старший из пушкарей. — Царевна хоть и грамотейница, да девица степенная, разумная. С самого того спора раскольничьего из терема, слышь, ногой не ступила; в горенке своей, чай, шелковы кошельки только да пояски вышивает, бисерны лестовки вяжет.

— Молчать! — с сердцем оборвал капитан забывшего субординацию подчиненного, и повторил по адресу гонца свое прежнее: — Этого быть не может!

— Но коли выслала меня вперед, стало — будет, — возразил тот.

— Не мое дело — государево дело!

И упрямый старик круто повернулся к гонцу спиною.

Посланный на рекогносцировку пушкарь вернулся в это время и донес капитану, что государь идет сейчас от дворца.

— Идет! Идет! — загудел кругом Алексашки и заволновался народ.

— На места! — зычно скомандовал орудийной прислуге огнестрельный мастер, сам оправляясь и обдергивая на руках длинные лосиные перчатки.

По дороге показался стройный, осанистый отрок, сопровождаемый свитой малорослых, в сравнении с ним, товарищей-однолетков и несколькими взрослыми придворными.

Задерживаемая стражниками, толпа любопытных выпирала из-за них со всех сторон и оттерла Алексашку в задние ряды, откуда ему, из-за массы спин и голов, ничего уже не было видно. Но сметливый мальчуган выбрался вон из толпы и обходом успел примкнуть к хвосту царевой свиты.

— Что, горячи ли? — опросил его тут пискливым голосом карапуз с забавно-сморщенной рожицей, кивая головой на лоток в руках пирожника. Оказалось, что то был не кто иной, как излюбленный карла молодого царя — Никита Комар.

— Прямо из пекла! — весело отшутился Алексашка. — Не отведаешь ли, Никитушка?

— Ужо поспеем, — приятельски подмигнул ему Никита. — Не отходи далеко-то, — покровительственно добавил он: — ступай за мной.

Алексашке только это и нужно было. Под протекцией столь важной в своем роде «персоны», как первый карла царский, он следом за ним пробрался к самым пушкам и с лотком наперевес смело стал впереди плотной линии глазеющей черни. Стоявший тут же навытяжку стражник сердито глянул на нашего выскочку, но не посмел уже его тронуть.