Мерцание - страница 21

Подводя итог эсхатологической мысли, следует добавить: страх за судьбу мира молниеносно отступает в присутствии этих удивительных существ. И хотя пирующие под Шестиглавым волком болотные скитальцы казались совершенно чуждыми депрессивных онтологических концепций, встреча с преисполненными оптимизма насекомыми вот-вот должна была состояться.

10

— А теперь… Я обещал рассказать, откуда у меня этот реликтовый светильник, — продолжил Хезуту. — Но для начала я хочу тебя кое с кем познакомить.

В свете костра что-то блеснуло. Это Хезуту извлек из кармана сумки костяной скальпель с алмазным напылением. Фран прищурилась и подалась вперед.

— Это моя вечная спутница, — пояснил Хезуту. — Когда-то она была крысой. Своего голоса у нее нет, но я ей порой одалживаю универсальный.

Фран с недоумением наблюдала за крысом, пока он снимал с шеи маленький прозрачный кулон на кожаном шнурке и обматывал этим шнурком представленный костяной скальпель. — В этой слезинке заключен голос одной из моих пациенток. Саму ее спасти не удалось только голос. При помощи этого кулона способна разговаривать…

— Я не намерена с тобой разговаривать, Хезуту, — зазвенел скальпель нежным женским голоском. — Думала, может, хоть эти разбойники наконец тебя угомонят…

— Ну, у них почти получилось, — тактично заметил крыс. — Но… знаешь, как это бывает. Обстоятельства, обстоятельства и еще раз обстоятельства.

Фран наклонилась поближе, чтобы рассмотреть диковинный врачебный инструмент.

Скальпель мгновенно отреагировала.

— Кто твоя новая жертва? — спросила она. — Не пойму, человек это или дух.

Аристократка отдернулась, после чего кинула на Хезуту вопросительный и настороженный взгляд.

— Это Фран. — представил Хезуту. — Фран, это Скальпель. Она в обиде на меня за то, что я слишком редко даю ей голос. Видишь ли, когда я использую ее в качестве инструмента, она разрезает не только плоть, но еще и то, что на другой стороне. И в качестве побочного эффекта ей достается часть воспоминаний же… пациента. Ну, а из этих воспоминаний она создает песни… Она хочет их петь, а я не хочу слушать. Вот такой у нас конфликт.

— Ты мясник и ханжа.

— Нет, просто мне твои песни не нравятся. Поскольку пациенты редко бывают приличными людьми и их жизненный опыт не особо певуч.

— Ну так вскрой кого-нибудь поприличней. Вон хотя бы ее. Я думаю, из неё получится отличная песня.

Фран с напускным возмущением фыркнула и мягко скользнула ладонью по рукоятке арбалета, после чего выразительно уставилась на Хезуту, как бы говоря: «Я ещё не привязана к препаровальному столу, и неразумно столь открыто обещать мне вскрытие».

— Ну что ты такое говоришь, — перебил Хезуту, Скальпель успокаивающим тоном. — Вскрывать мы сейчас никого не будем. Лучше расскажи, как мы с тобой попали в Ночной Лес.

— Я ничего не буду рассказывать, либо резать, либо петь — третьего не дано!

— Ладно, я начну, — примирительно заключил крыс. — В общем, я был наслышан об этом месте. Много говорят всякого, но самое главное, что там очень опасно. Несколько недель я ходил вдоль лесных границ в поисках проводника. Безуспешно. Все только шарахались. Желание прикоснуться к тайне становилось нестерпимым. И вот когда я уже почти решился идти один, положившись на удачу, произошла одна странная вещь. Ночью к моему костру подошел огромный тип, футов семь ростом. Попросил воды. Я смотрю на него и вижу, как сквозь него трава просвечивает. Понимаю, что оно ко мне явно не за водой пришло. «Чего тебе?», —спрашиваю. «Ты тот врач, что в ночной лес провожатого ищет?». «Ну я», — говорю. «Иди за мной», — молвит он повелительно. «Пока я рядом, тебя никто не тронет, а если сделаешь работу свою хорошо, то и обратно, на это самое место, выведу».

— Ты испугался, дрожал как мокрая крыса, — прокомментировала Скальпель.

— Но ведь пошел, — возразил Хезуту.

— Пошел, — согласилась Скальпель. — Однако жалкое это было зрелище.

— Возможно, я выглядел не слишком уверенно, — продолжил рассказ Хезуту. — Но я пошел за ним в самую чащу. По дороге многое прояснилось. Например, что удача меня не оставила хотя бы в лице этого типа. Один бы я далеко не ушел. Мой проводник оказался кем-то вроде лесного смотрителя. Он привел меня в свое жилище. Огромный шатер из небольших деревьев. И в этом шатре на земле лежал исполинского размера пес. У него было две головы, шесть хвостов, и шкура отливала серебром. Проводник был немногословен. Но я понял, что его питомец болен. Никогда раньше я не видел, чтобы духи болели. Поняв, что от меня требуется, я приступил…