Мертвые книги в московском тайнике. Документальная история библиотеки Ивана Грозного - страница 29

Но и другое важное дело влекло его в Москву — сестра и ее неизменные претензии на византийское наследство. [...]

«Смотрела ли Софья Палеолог на Византию, как на свое приданое,— спрашивает Пирлинг,— и внушила ли эту мысль своему супругу?»(14) Несомненно, но только теоретически: фактическими правами на Византию она не обладала, Но была возможность приобрести это право: перекупить у брата первородство за «чечевичную похлебку» звонкой монеты. Может быть, она сама и вызывала его дважды с этой целью в Москву.

Андрей, во всяком случае, не прочь был поторговаться с сестрой. Ведь он уже дважды продавал свое первородство

54

(королям французскому и испанскому), почему не поделиться

им с родной и честолюбивой сестрой. Для этого надо было лично ехать для переговоров в Москву. В Москве, как отмечено, был он трижды. В первый раз в — 1472 г. и пробыл в Москве несколько лет, пока не прибыл и не построил подземного книжного сейфа Аристотель. Во второй раз пробыл в Москве с год (1480 – 1481 гг. );

в третий раз пробыл шесть лет ((1490 — 1496 гг.).

«Русские летописи выказывают ему мало сочувствия; они сухо отмечают, что одно из посещений брата стоило царевне Софии немало денег»(15). Последнее обстоятельство вызывает у Пирлинга подозрение: «Не вступил ли Андрей в сделку со своей сестрой и, как новый Исав, не продал ли он за деньги права своего первородства?» (16)

Думается, это сомнению не подлежит.

У Кремля с Византией кроме многих других была еще одна общая черта; и там и здесь могли происходить события, и даже целые дворцовые перевороты, результаты которых обнаруживались, но их подробности оставались тайною.

Удивительно ли, что не только судьба права на Византию, но и конкретная библиотека византийская — эта глубокая династическая тайна Палеологов, раз попав в Москву, пребыла непроницаемою тайной вплоть до наших дней?

Какой же изо всего вывод.

Что Софья приехала в Москву не нищей бесприданницей, а царственной невестой с богатейшим приданым, какое только знал когда-либо мир.

ФРЕСКИ. Брак, так нашумевший в истории, удостоился даже

особой фрески, обессмертившей его.

Об этой фреске писано уже кое-что, но неясностей в тех

писаниях много, а туману еще больше,

Лично я в Риме фрески не изучал, фотоснимка с нее, изданного в томе ХV «Записок Московского археологического института» за 1912 г. в трех просмотренных экземплярах этого тома, в Ленинской библиотеке не оказалось, и сделать что-либо в этом смысле названная библиотека не могла, [...]

Привожу поэтому высказывания писавших о фреске, представляя читателю самому выбирать вариант, который ему представляется наиболее вероятным.

Первым писал о фреске Ф. И. Успенский.

«В одной из римских церквей, обращенных в настоящее время

в больницу, есть фресковая живопись, представляющая Сикста IV,

окруженного государями, лишенными своих царств. Между представленными здесь фигурами должна находиться и Софья

55

Палеолог, как можно заключить из латинской надписи (в шесть строк), в которой упоминаются имена Андрея Палеолога, Леонардо Токко и Софьи Фоминичны Палеолог. [...] Фреска — это живопись, современная событиям, и потому должна представлять портреты Андрея и Софьи Палеолог и, конечно, заслуживала бы издания»,

Ф. И. Успенский запросил о фреске настоятеля русской церкви в Риме, архимандрита Пимена. Тот ответил:

«В одной из палат больницы, между двух окон, на высоте 9 или 10 метров, фреска представляет папу Сикста IV сидящим на троне, Перед ним три коленопреклоненных фигуры с венцами на головах; эти фигуры должны изображать Фому Палеолога с его двумя сыновьями или его сыновей и деспота Эпирского Леонардо Токко,

На втором плане картины, позади упомянутых фигур, находятся еще мужские и женские изображения, между последними должна быть боснийская королева и Софья Палеолог. Сфотографировать фреску очень трудно, скопировать неудобно — больные. Костюмы заставляют предполагать, что фреска сделана не в ХV в., а гораздо позже и, следовательно, едва ли можно смотреть на изображения, как на портреты». [...]

Отец Пирлинг в своей упомянутой книге «Россия и папский престол», книга 1, пишет на странице 196: