Несколько последующих дней прошли в тревоге. Супруга Бориса Аркадьевича, Василина Андреевна, поглядывала на изменившегося мужа, и даже пыталась допытываться, но тщетно. Благоверный замкнулся в себе, отмахиваясь от всех попыток жены как-то помочь.
- Да отстань ты от меня, - отвечал супруг. - Не лезь ты ко мне со своими бабьими разговорами. Знаешь ведь, не люблю я всё это...
За обедом и ужином, Борис Аркадьевич стал себе позволять по три рюмашки, чего раньше за ним не замечалось. Только по праздникам, да и то не всегда. Как-никак, возраст, давление...
- Да ты в своём ли уме, старый? - набрасывалась на него Василина Андреевна. - Накидался уже к обеду! А кто по хозяйству будет работать? Корм скотине и птице надо задать, а ещё...
Отмахиваясь, мужчина уходил в сарай, где проводил большую часть времени, ковыряясь, что-то перекладывая, но все-таки по большей части просто сидел, уставившись в одну точку неподвижным взглядом, в котором читалась тревога. Да, власти к нему так и не пришли, видимо не отыскав тело, но вот нечто другое заставляло нервничать мужчину...
Хрип мертвеца, а ещё скрип половиц слышался ему каждую ночь. От покойника несло застоялой водой и кровью. Просыпаясь в ужасе, Борис Аркадьевич долго курил, одну папиросу за другой, прислушиваясь к звукам снаружи. Но всё вроде бы казалось спокойным, хотя на вторую неделю, вскакивая с дивана от ночных жутких звуков, мужчина один раз увидел влажные следы на полу. Они цепочкой тянулись от запертой двери к комнате, останавливаясь на пороге.
"Да быть такого просто не может! Мертвецы не возвращаются".
Пока он бегал за тряпкой, чтобы вытереть всё это, следы успели пропасть, оставив лишь чистый пол. К счастью, его жена, Василина Андреевна, ничего не замечала.
- Будь я проклят, - бормотал он себе под нос покрасневшими от недосыпа глазами.
Супруга наблюдала за ним со стороны, и только покачивала головой, не понимая, что случилось в последние недели с её мужем. Он сильно поменялся, став нервным. А его тревожный сон...
- Ох, не к добру всё это, не к добру.
Борис Аркадьевич замечал покойного в запотевшем зеркале, когда брился после приёма ванной. Тот мерещился вместо него самого, глядя из-под капюшона выпученными глазами, вытаскивая красный от крови язык, пытаясь нащупать свою оторванную нижнюю челюсть. Но смыкая веки, а потом вновь их открывая, мертвец исчезал, а на месте него было испуганное лицо мужчины с опасной бритвой у горла.