Мёсгрэвский обряд - страница 4

— Так вот как вы оправдываете доверие, которое мы оказывали вам? — сказал я. — Завтра вы оставите вашу службу.

Он поклонился с видом совершенно уничтоженного человека и, молча, проскользнул мимо меня. Огарок был еще на столе, и при свете его я взглянул на бумагу, которую Брёнтон вынул из бюро. К моему изумлению, это оказалось вовсе не важным документом, а не чем иным, как копией вопросов и ответов, употребляющихся при странном старинном обычае, называющемся «Мёсгрэвским обрядом». Это — вид особой церемонии, составляющей особенность нашего рода в течение многих веков и совершаемой каждым Мёсгрэвом при достижении совершеннолетия. Этот обряд имеет частное значение и может быть интересен разве только для археолога, как наши гербы и девизы. Практической же пользы из него не извлечь.

— Мы лучше после поговорим об этой бумаге, — заметил я.

— Если вы считаете это необходимым, — несколько колеблясь, ответил Мёсгрэв. — Итак, буду продолжать свое показание. Я запер бюро ключем, оставленным Брёнтоном, и только что повернулся, чтоб выйти из комнаты, как с изумлением заметил, что дворецкий вернулся и стоял передо мной.

— Мистер Мёсгрэв, сэр! — вскрикнул он хриплым, взволнованным голосом. — Я не могу перенести бесчестия. Я всегда был горд не по положению, и бесчестие убьет меня. Кровь моя падет на вашу голову, сэр, если вы доведете меня до отчаяния. Если вы не можете оставить меня у себя после того, что случилось, то, ради Бога, дайте мне месяц сроку, как будто я сам отказался и ухожу по своей доброй воле. Это я могу перенести, мистер Мёсгрэв, но мне не перенести, если вы выгоните меня из дома на глазах всех, кого я так хорошо знаю.

— Вы не заслуживаете снисхождения, Брёнтон, — ответил я. — Ваше поведение в высшей степени неблаговидно, но так как вы долго служили в нашей семье, я не хочу порочить вас публично. Однако месяц — это слишком долгий срок. Уезжайте через неделю под каким угодно предлогом.

— Через неделю, сэр! — закричал он в отчаянии. — Хоть две недели… дайте мне, по крайней мере, две недели…

— Неделю! повторил я. — И то это еще слишком снисходительно.

Он медленно вышел из комнаты, опустив голову на грудь, как нравственно убитый человек, а я загасил свечу и вернулся к себе в комнату.

В продолжение двух дней после этого случая Брёнтон исполнял свои обязанности особенно тщательно. Я не намекал на прошедшее и с некоторым любопытством ожидал, как ему удастся скрыть свой позор, Но на третье утро он не пришел ко мне, как обыкновенно, за приказаниями на этот день. Выходя из столовой, я случайно встретил горничную Рочель Хоуэльс. Я говорил вам, что она только что оправилась от болезни и теперь была так страшно бледна и худа, что я побранил ее, зачем она работает.

— Вам следовало бы лежать в постели, — сказал я, — за работу же приметесь, когда выздоровеете.

Она взглянула на меня с таким странным выражением, что у меня в голове мелькнула мысль, не сошла ли она с ума.

— Я уже достаточно окрепла, мистер Мёсгрэв, — сказала она.

— Посмотрим, что скажет доктор, — ответил я. — Теперь же оставьте всякую работу и когда пойдете вниз, скажите Брёнтону, что мне нужно его видеть.

— Дворецкий пропал, — сказала она.

— Пропал! Как пропал?

— Пропал. Никто не видел его. В его комнате его нет. О! он уехал… уехал…

Она прислонилась к стене и разразилась громкими криками и резким хохотом. Испуганный этим внезапным истерическим припадком, я бросился к звонку, чтобы позвать кого-нибудь на помощь. Девушку, продолжавшую рыдать и хохотать, отнесли в ее комнату, а я справился о Брёнтоне. Не оставалось ни малейшего сомнения, что он исчез. Постель его оказалась не тронутой; никто его не видел после того, как он ушел вечером к себе в комнату. Трудно было, однако, догадаться, как он мог выйти из дому, так как все окна и двери утром были найдены запертыми. Платье, часы и даже деньги Брёнтона оказались в комнате; не доставало только черной пары, которую он обыкновенно носил. Не было также туфель, но сапоги оказались налицо. Куда же мог дворецкий Брёнтон уйти ночью и что с ним сталось!

Конечно, мы обыскали весь дом с чердака до подвала, но нигде не нашли Брёнтона. Дом, как я уже говорил, представляет собою целый лабиринт, особенно первоначальная постройка, в которой, собственно, теперь никто не живет; однако мы обыскали каждую комнату, каждую каморку и не нашли и следа пропавшего. Мне казалось невероятным, чтобы он мог уйти, оставив все свое имущество, а, между тем, где же он мог быть? Я призвал местную полицию, но из этого ничего не вышло. Накануне ночью шел дождь, мы осмотрели лужайку и аллеи вокруг дома, но понапрасну. Таково было положение дела, когда новое обстоятельство совершенно отвлекло наше внимание от первоначальной тайны.