Мешок кедровых орехов - страница 10

— Когда-то надоть, — ответил отец.

Они пошли втроем. Третьим сержант выбрал низкорослого, вертлявого солдатика, не из новобранцев, из «старичков», — такого же черного с лица, как сам. «Ровно младший брат», — подумал отец, глянув на вертлявого.

— Валерий, — сказал тот. И прибавил: — Валерий Павлович.

«Ну и жох!» — определил отец.

А вертлявый изогнулся в поклоне:

— Вам вперед, товарищ Сусанин.

«Сусанин… — думал отец, пока пробивались они краем леса. — Сусанин-сусалин… мусалин. — У него была такая манера вертеть непонятные слова, толочь их, переиначивать. — Будет тебе Сусанин… И Сусанин, и по сусалам будет, и по мусалам… Вот как не найдем ложка — всем будет. Закукарекаем тогда. Запоем лазаря…»

Так он бормотал про себя, глушил этими нелепыми словами тревогу и успокоился только тогда, когда, переползши реденький остаток леса, они кувыркнулись с маленького обрывчика в ложбинку. Тут отец понял, почему он не видел ложбинки, а лишь угадывал ее. Бережок был крутым, но не высоким, каких-нибудь полтора метра, и почти сразу от него местность опять полого забирала вверх. Такая, в общем, складочка — издалека ее нипочем не разглядишь.

— Аи да Сусанин! — сказал вертлявый, быстро доставая из шапки заранее скрученную цигарку. — Вот она, народная сметка. Больше он, впрочем, отца не хвалил. В ложбинке под снегом оказалась вода, — то ли болотце там было, то ли ржавый какой ручей протекал, — следы горбящегося впереди Черного сразу темнели, казалось, что он бредет, истекая кровью; и отец скоро почувствовал: хлюпает в ботинках, сырость сквозь обмотки и ватные штаны подступает аж к самым коленям. Вдобавок, местами они проваливались чуть ли не до пояса, а местами, где бережок понижался, им приходилось становиться на карачки.

— Куда ты завел нас, проклятый колдун, — ворчал позади Валерий, словно сам с собой разговаривал. — Мы же не водолазы, мы пехота — царица полей… Полей! Не болот.

— Все! — объявил он в одном месте. — Промокло хозяйство. Весь комплект плавает. Можно малую нужду справлять, не снимая штанов. Без разницы. Даже теплее будет.

— До свадьбы обсохнет, — утешил его отец.

«Хоть бы сбоку ей зайти, — подумал он про баню. — А там можно подползать поближе и гранату кинуть».

Им повезло — они вышли даже не во фланг, а в тыл бане.

Подобрались к ней, осторожно заглянули в предбанник. Предбанник был просторным, с деревянным полом, широкими лавками вдоль стен. На лавках валялось несколько испаренных веников.

Это все отец заметил, а главного, как оказалось, не рассмотрел. Черный — когда они отползли назад, за стенку, — поманул его к себе и зашептал прямо в ухо:

— Заметил, куда дверь открывается?.. Вовнутрь… Пока они там молчат, не дыши. А как пулемет заработает — бей своим мокроступом в дверь. Изо всех сил. И сразу падай в сторону. Сразу! Понял?

Пулемет застучал. Черный торопливо ткнул отца локтем и первым кинулся в предбанник. В предбаннике они замерли — Черный даже распрямиться не успел, потому что пулемет враз умолк. Все это походило на детскую игру в прятки, только караулил их не глаз водящего, а тишина. Отец вымерил расстояние, наметил себе точку, где, с той стороны двери, должна была располагаться щеколда. Или крючок. Если они, конечно, закрылись.

Пулемет молчал. В бане заговорили, отцу показалось — по-русски. Он недоуменно оглянулся на Черного. Но тот бешено показал ему глазами: дверь! за ней следи!

В этот момент пулемет снова загрохотал, отец ударил ногой дверь и прянул в сторону. А Черный с Валерием, выставив автоматы, разом нырнули в проем… И подняли там от пулеметов трех человек: одного немца — маленького, сморщенного, в круглых железных очках, и двух русских мужиков-власовцев, здоровых и одинаково рыжих, похоже, братьев. Но это уж потом отец их рассмотрел на свету. И как они баню оборудовали, потом оценил: вынули два бревна, установили пару пулеметов — и получился самый настоящий дот…

Прямо здесь, возле бани, Черный разбил власовцам морды. Он вышел последним, оглянулся на пленных — они стояли с задранными руками — и вдруг, с разворота, ударил прикладом в зубы одному, другому: так скоро и страшно, что рыжие одновременно влепились лопатками в стену и, обмякнув, поползли по ней вниз. Немец пригнулся, охватив руками голову. Но его Черный не тронул. Отошел чуток в сторону, достал из-за пазухи ракетницу, пальнул вверх, проследил взглядом за полетом ракеты и только после этого сел прямо в снег, поставив автомат между коленями. У отца подрагивали ноги, он тоже опустился. Один Валерий перетаптывался стоя, вертел туда-сюда головой, не мог успокоиться.