Месть - страница 8

Наконец, Бэнкс — он все молчал, такая душила его ненависть! — все-таки вырвал из себя слова:

— Я знал, Шарке, что ты — убийца всего моего! Но я… Немного еще я человек — хотя ты не человек уже давно — я мучить тебя не буду. Нет, будешь смотреть, слушать… Как приближается к тебе смерть! Дьявол уже ждет тебя в своей преисподней.

Проговорив это, встречу — Шарке с дьяволом — Бэнкс стал готовить. По его плану — и он начал его осуществлять — свое приближение к этой встрече Шарке должен был и увидеть, и услышать. По тому, как по пороховой дорожке побежит, зашуршит огонь! А чтобы это ожидание продлилось, пороховую дорожку на полу Бэнкс насыпал большим, во все это помещение, кругом…

И — надо же! — услышал Шарке, как поют, продолжают петь его песню его люди на его барке:

Копли Бэнкс протер запальное отверстие пушки и насыпал пороху. Снял с канделябра свечу, укоротил ее, оставив не больше дюйма, укрепил на усыпанном порохом запале орудия. Осторожно, чтобы огонь не пустился слишком рьяно, другой свечой с канделябра зажег ту, что поставил у запала.

Лицо, искаженное злобой, проклинающие глаза — таким увидели они Шарке перед тем, как закрыть на ключ дверь.

У борта, привязанный к веревочному трапу, покачивался на волнах ялик. В нем, под плащами, были сумки и мушкеты.

Отплыли. В ожидании… Все-таки — в тревоге. Показалось даже — плыли уже давно. Еще даже успели услышать с барка Шарке начало песни… Которую, любимую, решили там повторить:

Когда, наконец, в коротком, пушечном, громе, потом в грохоте взрывов, бриг, лучший во всей Вест-Индии бриг «Забияка Гарви», в последнюю свою минуту четко и стройно предстал в ослепительном блеске!

Там… Шум, крики, плеск бросающихся в воду… Все это уже их не касалось, стало судьбой всех других. Души обоих (если еще были у них души) горели в восторге!

Высадившись на берег, бросились в глубину острова, в джунгли безлюдного Кайкоса.

От людей! Теперь уже ото всех… Ото всех людей.