Месть фортуны. Фартовая любовь - страница 8

Трое оперов переглянулись, схватились за наганы, но тут же были сбиты, смяты, прижаты к стене и прирезаны ворвавшимися через окно фартовыми.

Мишка, схватив Задрыгу на руки, выскочил на улицу и, не дожидаясь остальных, помчался темными закоулками к хазе. Он слышал за своею спиной топот законников. Они уходили от милиции задворками, тихими, спящими улицами.

В хазе свет не включали, взяли деньги, одежду и тут же покинули ее, исчезли в туманном рассвете утра.

За ними лишь поначалу гналась милиция. Но когда меткими выстрелами были убиты двое первых оперативников, погоня остановилась, никому не захотелось рисковать собой. А Черная сова, покинув хазу, вскоре исчезла из города.

Фартовые, едва попав на окраину города, тут же оказались в лесу и знакомыми им тропами углубились в такую чащу, куда милиция не решилась бы сунуться.

Тут они были, как у себя дома. Заговорили в полный голос. Немного переведя дух, перекурив, решили сегодня уехать в Калининград.

Задрыга, оглядев Мишку, дотащившего ее до леса, вытащила из-за пазухи сверток, протянула парню:

— Бери башли! Это твои! Так и быть! Не греши на фраериху! Я стыздила! Но и вернула сама! Сегодня ты — кент! А вчера был падлой! Доперло? Нет? Ну, ладно! Хиляй шустрей. Пока я добрая — скорчила козью рожу и отказавшись от Мишкиной помощи, пошла рядом с Глыбой, рассказывая, за что ее били опера.

— Базлать я стала, когда они вломились в камеру. И навалились втроем. Я двоим мусорам по мудям. А третий меня с катушек сбил и взял на сапоги. Я и вцепилась ему в глотку. Он от меня не мог избавиться и ввалился к кентам. Мол, заберите свою суку! Так и вякнул. Я ему за это глаз хотела выбить. Но он, паскуда, успел вывернуться. А тут еще лягавые ввалились. Ну и понеслось!

— Как же ты с троими операми не смогла сама сладить? — удивился Паленый.

— Бухнула лишку, вот и развезло! — созналась Задрыга, добавив:

— Никогда не киряла, а теперь и вовсе завязала! Хана мне, если квашу! Косею быстро! И сил нет! Нельзя, выходит, верняк ботал Сивуч! Пока жива душа фартовая, всегда на стреме дыши!

Капка радовалась, что из милиции выскочили скоро и без потерь. Что все башли, весь общак у пахана с собой и Черная сова меняет место фарта.

Шакал решил вывести малину лесом к маленькой, неприметной станции. И оттуда выбираться поездом. Но сначала дождаться темноты.

Деревенская станция тонула в лесах. Конечно, здесь не останавливались скорые поезда. Но Шакал не любил спешки там, где была важна осторожность.

Малина до сумерек не вышла из чащи. И лишь впотемках сели фартовые в неспешный поезд, потащивший их от столба к столбу — в Москву, оттуда законники решили ехать на новое место.

Мишка вздумал отдать пахану положняк — свою долю. Тот глянул на Паленого удивленно:

— Положняк себе возьми! Помог с лягашки смыться! Мне Глыба вякнул. Это дороже башлей! Файный кент! Не стемнил Медведь! Ну, а с Задрыгай, оботрется! Попривыкнете! Она — своя кентуха! Фартовая! Снюхаетесь, если не будешь наезжать! — отстранил деньги и посоветовал покемарить, покуда есть время.

Законники расположившись в разных вагонах и купе, знали, что в Москву они приедут утром, если ночью ничего не случится.

Пахан с Задрыгай ехали в одном купе. В этом же вагоне Глыба — в последнем купе. Он в пути никогда не оставлял Шакала. И нынче верен себе.

В вагоне пассажиров так мало, что все верхние полки пусты. Но недоверчивая Капка не любит нижние места. Не может спокойно уснуть. Но при первом же свистке дежурных по станциям падает, забывшись, на пол, приняв этот свисток к отправке поезда за милицейский.

Шакал так и не уснул. Поймав Задрыгу в который раз, ругается на нее, подвигает ближе к стене. Но та решила встать. Села рядом с паханом.

— А ну, вякни мне, зачем у свежака башли сперла? Иль Сивуч надоумил, что у своих кентов тыздить можно? — глянул на дочь сурово. Та сжалась в комок.

— Западло тебе, законнице, таким фартом заниматься! Ты ж клятву дала!

Капка угнула голову, ожидала оплеуху, больную, унизительную. Но Шакал не ударил. Ухватил за подбородок двумя пальцами и глянув в глаза Капки, а может, и в саму душу, спросил свистяще: