Месть как искусство - страница 4

Впрочем, все оказалось намного лучше, чем представлялось вначале. Денис не сразу, конечно, но постепенно влился в коллектив, и начал чувствовать себя как рыба в воде. На свое счастье, он имел хорошую физическую подготовку, легкий характер, прилично пел, неплохо играл на гитаре, не терялся с острым словом… Постепенно появились новые друзья, общие интересы…

Конечно, старшие курсы гоняли в Фергану и Самарканд, в Гадауту и Степанокерт. Но все это было как-то далеко, и пока лично Дениса не касалось. Все те события, которые разом перевернули его обычные, якобы нормальные представления о мире, случились совсем рядом, здесь же — в Северной Осетии, в октябре — ноябре 1992 года. Мало того, что внезапно рухнул Советский Союз, что потрясло Дениса до глубины души. Так еще бывшие советские граждане, с ожесточением, о котором раньше и подозревать было трудно, начали истреблять друг друга.

Тела, изрубленные на куски, вспоротые животы, головы на кольях, мертвые дети… Ей-Богу, от таких картин можно было рехнуться. Однокурсники реагировали по разному: кто-то внезапно совершенно потерял тягу к воинской службе, и заканчивал училище, уже заранее наметив для себя, что будет стараться немедленно уволиться из армии. У некоторых что-то погасло в душе, и они стали непробиваемыми и циничными. А кто-то и всегда относился ко всему, лично его не касающемуся, довольно равнодушно.

Денис же так и не смог приспособиться. И каждый раз был для него как в первый раз. Он до боли переживал каждую новую картину убийств, грабежей и разрушений. И сладкий дым сгоревшего мяса, и черный пепел, и слетающееся воронье, и братские могилы… Иногда ему хотелось кричать: «Что вы все делаете? Зачем? Разве мало на нашей земле места?!». А потом сам же и думал: «И осетины, и ингуши считают, что эта земля — именно таки конкретно их, а не чья-то абстрактно «наша». И места на ней для всех не хватает».

Однажды появилась мыслишка, что, пожалуй, надо бы уходить из армии — зачем ему все это? А потом он внезапно понял — такая острая, ясная, кристально прозрачная была мысль — что теперь он, видевший все это, никогда не сможет быть обычным человеком, он не сможет вести обычную жизнь, общаться с людьми, которые этого не видели, которым все это дико и чуждо, которые не смогут понимать его… И только здесь, на Северном Кавказе он может найти тех, кому можно будет хоть что-то объяснить, рассказать, Может быть, даже почувствовать понимание…

Денис окончил училище, и отправился в войска. СКВО давно перестал быть «санаторно-курортным округом», и место на Северном Кавказе ему нашлось сразу.

— Денис! Обойди поселок, выйди на ту сторону, и блокируй дорогу. Досматривай проезжающий транспорт. Мы сейчас выйдем на высоты, может, кто решит проскочить. Глядишь, кого и перехватим.

Максимов выслушал начальника штаба, тихо свистнул особым образом, и быстро собрал вокруг себя всех своих бойцов. Он коротко объяснил им задачу, и они цепочкой, все также тихо и аккуратно, пошли в обход селения по часовой стрелке. Местность была вполне проходимая, особых препятствий на пути не попалось, и минут через двадцать группа вышла в намеченную точку — к дороге. Ца-Центорой по-прежнему молчал.

— Да удрали уже давно все, кто хотел, — лениво протянул прапорщик. — Чего тут ловить теперь?

— Маскируемся, и ждем, — не обратил на его слова никакого внимания Денис.

Они разбились на две группы: по одну сторону остался Гонза, Мичман и Денис, по другую — Моисеенко и Татарин.

Денису уже и самому хотелось, чтобы все это быстрее закончилось, и можно было вернуться к основным силам. Уж очень хотелось жрать, а у них давно ничего не было. Да и воды во фляжках оставалось, если честно, на самом донышке. Они только что проходили родник, но Максимов не разрешил останавливаться, сказал, что на обратном пути спокойно наберут сколько хотят, а сейчас надо поторопиться.

Правда, теперь ему уже казалось, что он зря он так гнал. Видимо, ждать на дороге действительно некого, а сколько придется сидеть в засаде — еще неизвестно. Впрочем, солнце неумолимо клонилось к закату, а на ночь Попов их не оставил бы точно. Мало ли что?