Место встречи - страница 7

Паленов отстрадался и больше уже ничего не боялся, потому что преодолел главное препятствие — терапевта, нисколько даже не задумываясь, что раз у него обнаружились перебои, то следовало бы обеспокоиться и провериться у врачей как следует и уж во всяком случае ни в какие юнги не рваться, но он чихал в то время на разные там перебои и никогда потом не терзал себя, что начал службу с мелкой лжи. Впрочем, если это и была ложь, то иначе как святой ее не назвать, хотя никакой святости тогда в нем, естественно, и не ночевало. Хотя кто знает, что есть святость, а что нечисть, потому что и в святости бывает нечисть, и в нечисти нетрудно при желании отыскать святость.

Неделю они ждали, когда же их обмундируют, и день этот наступил, жданный и желанный, но до обидного обычный, даже какой-то бестолковый, их все время подгоняли и понукали, как будто они всем в экипаже до чертиков надоели. Впрочем, так, наверное, это и было, потому что они бездельничали, слонялись по плацу, где надлежало проводить построения, и своим невоенным видом являли собой вопиющее нарушение порядка, строго отрегламентированного за многие годы существования флота.

После завтрака их повели в одно помещение, и в другое, и в третье, и, переходя из помещения в помещение, они постепенно теряли свои великолепные обноски послевоенного времени и напяливали на себя сперва тельняшку, потом голландку с брюками и, наконец, когда надели бушлаты и увенчали себя бескозырками без ленточек, неожиданно поняли, что все они стали как бы на один покрой: и уши одинаково вылезли на околыши, и ботинки-то у всех заскрипели, хотя и на разные, но в общем-то одинаково противные голоса.

— Это который же тут я? — спросили у Паленова за спиной. Он оглянулся и увидел перед собою высокого, несколько сутуловатого парня с красивым вытянутым лицом. Все на парне топорщилось и висело, и казалось, нет в мире сил, которые бы привели это висящее и топорщащееся в соответствующий дисциплинарному уставу вид. Паленов невольно засмеялся. Парень подмигнул ему, но остался серьезным.

— Смеешься, который я — это ты! А должен бы плакать. Будем знакомы. Евгений Симаков.

Назвался и Паленов:

— Паленов, Александр. Пока можно без отчества.

— Понятно, — сказал новый знакомый, Евгений Симаков. — Тогда держись меня. Будем оба-два. Куда хочешь проситься?

Паленов не знал, как это можно куда-то проситься, потому что желание его исполнилось и больше желаний у него в то время как-то не было.

— Как это — проситься? Я и так юнга.

— Юнга — это звание, а у тебя должна быть еще и специальность. Без специальности ты на корабле строевой матрос: плоское таскать, круглое катать.

— Понятно. А ты куда?

— Тут дело индивидуальное, — уклонился от прямого ответа Евгений Симаков. — Скажем, кто для гражданки хочет специальность приобрести, тому явно лучше в электромеханическую школу проситься. А я, брат, флотским хочу стать.

— И куда же ты?

— Я в школу Оружия.

— Понятно, — сказал Паленов, хотя именно с этой минуты у него в голове образовался полный ералаш. Ни на какую гражданку он не собирался возвращаться, поэтому после некоторого раздумья, вернее, бездумья, чтобы только выдержать паузу, он как бы между прочим опять-таки сказал: — Я — в рулевые. «Право на борт», и все такое прочее…

— Тогда нам не по пути, — с сожалением заметил Евгений Симаков, и Паленов видел по его погрустневшим глазам, что он сожалел искренне. — Рулевые — это БЧ — раз. А школа Оружия — это БЧ — два.

Но оказалось, что им-то как раз и по пути, потому что все-то у Паленова получилось так, как хотел Евгений Симаков и как вовсе не хотел он сам. Когда приехали «покупатели» из Учебного отряда, то Паленов все перепутал и оказался перед столом офицера-артиллериста, который и определил его в комендоры башенные. Вот уж воистину, не живи, как хочется, а живи, как сверху прикажут. И Паленов, погрустив часок, в общем-то довольно охотно расстался со своей мимолетной мечтой стать рулевым и начал приучать себя к мысли, что он теперь, и ныне, и присно, и во веки веков корабельный артиллерист главного калибра, комендор башенный. Вообще-то, это звучало немного торжественно и загадочно — комендор башенный, и Паленов уже был рад, что в конце концов так неплохо устроился, и товарища нашел в лице Евгения Симакова, и приобщился к корабельной специальности, с которой на гражданке делать нечего.