Месторождение ветра - страница 68
Та же комната. Налево — тахта, направо — пианино «Красный Октябрь» с поднятой крышкой и нотами украинской народной песни «Ой, лопнул обруч». В центре две табуретки. На одной, развалив колени, сидит Раймонда. Она вяло колупает ногти. На другой — Рассказчица с гусиным пером в руках.
Раймонда. Вот скажи мне, как ты думаешь… Он пошел к ней навестить ребенка. А вот… ляжет он с ней в постель или нет?
Рассказчица (наставительно). Дело не в том, ляжет или не ляжет. Есть, в конце концов, духовные связи…
Раймонда слушает завороженно и благодарно улыбается. Похоже, ее занимает сам процесс говорения. Мать честная! Человек открывает по ее заказу рот, а оттуда вылазят — будьте любезны! — такие складные, грамотные слова!..
Раймонда (спохватываясь). Нет, минуточку, духовные связи — это ладно, это я против не имею. А ты мне скажи: вот он сейчас — три месяца со мной живет, а с ней пять лет не живет — может он с ней в постель лечь? Как ты думаешь?
Рассказчица. Ну хоть бы и лег — что с того? Ведь существуют…
Не к телу надо ревновать, а к душе!
Раймонда (охотно кивая). Ну а в постель с ней ляжет? Как ты думаешь?
Рассказчица. Конечно, нет.
Раймонда (оживляясь, облегченно). Вот и я так думаю! Я как женщина его удовлетворяю — во! (Ребром ладони по горлу). У меня с этим — полный порядок!
А между тем со всем остальным порядка не было. Быстренько выяснилось, что у Глеба очень больные глаза, и ему нельзя поднимать тяжелое, и ему нельзя больше водить машину, и нельзя нервничать, ну и выпивать тоже нельзя. Последние два запрета он с Раймондой игнорировал совместно. Официально они так и не зарегистрировались, и причиной тому было подспудно набежавшее нежелание Глеба, которое Раймонда, конечно, выдавала за свое:
— Я же не девочка. Оно мне надо, как лысому гребенка.
Не исключено, судьба давала понять, что причитающиеся по прейскуранту радости она Раймонде уже отпустила, причем авансом (распишитесь, пожалуйста), а теперь наступал период прогрессивных налогов и, может быть, жесточайших штрафов.
Глеб, наверное, тяготел к одному типу женщин. Не знаю, обладала ли его бывшая жена такой же, как Раймонда, непритязательностью к радостям жизни, но, говорят, она была не дура выпить и тоже тяжко болела. Оба эти ее свойства, вероятно, и были причиной того, что Глеб, зрение которого все ухудшалось, зачастил в бывшую семью, и хотя ему запрещено было подымать тяжелое и расстраиваться, он там, видно, только этим и занимался.
Раймонда уже не работала в баре. Она практически вообще не работала, потому что то и дело садилась на больничный. У нее усугубились одышка, отеки ног, кровохарканье, и все это она относила на счет нервов, которые Глеб ей изматывал своими визитами к бывшей жене. Она считала, что поправится сразу, как только он прекратит это делать.
Врачи считали иначе. Нашелся даже хирург, полковник Военно-медицинской академии, который предложил Раймонде вшить в сердце искусственные клапаны. Я до сих пор не понимаю, где она его встретила. (Раймонда совершенно не жаловала учреждения медицины, и все ее свидания с эскулапами проходили у нее же на дому по схеме: «скорая» — участковый — больничный). Конечно, в поликлинике было интересно: блестящие инструменты, научные приборы, душевные женщины в очереди, — но Раймонда боялась загреметь оттуда в больницу, оставя Глеба наедине с размышлениями, какую из жен он жалеет больше. Поэтому я даже думаю, что хирург сам нашел Раймонду. В жизни так бывает: троллейбус падает с плотины в водохранилище, но в ту же самую секунду пробегает мимо мастер спорта по подводному плаванию, многократный чемпион мира — и вообще хороший, нравственный человек; он спасает двадцать пассажиров.
Идея клапанов Раймонде понравилась. Плеснув на полковника синим взглядом, она ответствовала, что подумает, — но не прочь, если бы он полечил ее сердце иным способом. Полковник сделал вид, что не понял, однако невольно щегольнул: «Квэ медикамэнта нон санат, эа феррум санат — что не лечат лекарства, то лечит железо, я имею в виду скальпель». До него так и не дошло, что Раймонду просто занимал весь этот красивый разговор про американские клапаны, похожие (полковник показал) на шарики для коктейля, а вдобавок разглядывание его широких полковничьих плеч, и вообще она была глубоко погружена в пес ее знает какие мечтания, не имеющие ничего общего с операционным столом.