Месторождение ветра - страница 77

В кабинет, где сидела комиссия по госпитализации, мы прошмыгнули так, чтобы показать, что хотим занимать как можно меньший объем. Я намерилась расположить к себе собрание своей компетентностью вкупе со смиренностью самой нижайшей. Я вкрадчиво лепетала: понимаю, для всех мест не хватает. Это так естественно! Я понимаю, что пациентка безнадежна и моя просьба неприлична. Я понимаю, что негуманно просить врачей тратить на нее время и средства, когда они (врачи, время, средства) нужны людям, имеющим реальные шансы к полноценному возвращению в трудовой строй. (Меня не перебивали). И все-таки… Хоть немножко облегчить предсмертные страдания… И, проглотив иголку Адмиралтейства: в качестве громадного исключения…

Мне был задан только один вопрос:

— Вы что — хотите, чтобы мы ее здесь вскрывали?

И уже в спину брошено:

— Она просто задохнется, вот и все.

На улице было мертво.

…Раствори меня этой осенней водой. Прими в землю, отпусти душу. Отпусти в землю, раствори душу, прими боль. Прими душу, раствори в земле, отпусти боль. Сделай же хоть что-нибудь!..

Я боялась, что циклоп рухнет. Я пыталась было взять ему такси. Но он сказал:

— Я еще в молочный зайду. Здесь всегда сметана и творог свежие.

…Приползла домой. Лежала, лежала. Я не знала, чем защитить себя от смерти. Мысленно принялась за письмо:

Любимый, я всю мою жизнь, оказывается, сначала — летела к тебе, потом приземлилась и побежала к тебе, потом устала и пошла к тебе, потом обессилела и поползла к тебе, а теперь, на последнем вдохе, — тянусь к тебе лишь кончиками пальцев. Но где мне взять силы — преодолеть эту последнюю четверть дюйма?..

Получалось красиво. Но, проливая самые чистые слезы, я отлично знала, что месяца через два-три потребую свои письма назад.

Не было защиты от смерти.

Звонок пробил меня гальваноразрядом. Звонил телефон.

— Ну? И чего же тебе там сказали? — передразнивая кого-то очень похожего на себя, с любопытством прохрипела Монечка.

Вмиг я стала ужом на сковороде. Тебе надо освободиться от избытка гормонов… Тебе надо заняться частичным восстановлением… главное, регулярно…

— Так ты зайдешь к нам завтра? — перебила Монечка. — Заходи, ладно? — И прогнусавила медленно, как разборчивая примадонна: — Знаешь, чего я тебя попрошу? — Было похоже, будто она канючит «вкусненькое» или зовет в уборную. — Знаешь? Угадай! — Зашлась в долгом кашле. — Эн-ци-кло-педию! — проговорила она с комичной важностью. — Хочу про свою болесть все узнать. И картинки погляжу.

А у меня поутру отнялись ноги. То есть они оставались в порядке, и все остальное было как бы в порядке, но идти на работу я не могла. Исчезли силы встать. Руки были не в состоянии поправить одеяло.

Потом я кое-как села. Скрючившись, просидела на краю постели долго, долго, в самой неудобной позе. Тело словно застыло. То было смертное окоченение.

Врач не хотел давать больничный. Он вообще не понимал: рак у родственницы, а ходить не могу я. Какая связь? Потом, брезгливо взглянув, дал.

Я пролежала несколько дней.

…Я видела квартиру Гертруды Борисовны на Садовой — и там себя у стены коридора. В противоположной стене одинаковые двери обеих комнат были открыты. В каждой из них, слева от двери, было по одинаковому телевизору. В одинаковых экранах синхронно проплывали одинаковые изображения. Перед каждым экраном спиной ко мне сидело по человеку. Левый телевизор смотрела Монечка. Правый, за перегородкой, ее отец. Они повторяли друг друга, каждый в своей комнате. А на кухне, замыкая треугольник, сидела Гертруда Борисовна. Был поздний вечер — один на всех.

К счастью, не все в этой жизни такие слабаки и задохлики: базовая жена Корнелия вступила в решающую схватку с очередной соперницей. Она присмотрелась как следует к своим картам, три раза взвесила, семь раз отмерила — и, вызмеив губки, грохнула по столу козырным тузом.

При ближайшем рассмотрении им оказался широкоплечий полковник. Да не тот, а другой! Россия богата полковниками, пушниной и лесом. Капиллярные связи базовой жены густой сетью проросли во все сферы. Сейчас нужен был полковник. Она достала. Вот этот-то новый полковник и согласился резать Раймонду. И все стало на свои места: Раймонда попала в Военномедицинскую академию, Гертруда Борисовна освободилась от покойника, а базовая жена на время заполучила Корнелия — чинить ему амуницию и снаряжение для дальнейших походов.