Метагалактика 1993 № 2 - страница 4
— Миша, когда пойдем?
— М-м, — промычал Михаил с набитым ртом, прожевал и добавил: — Хоть сейчас.
Яран подбросил последнюю рыбу в воздух, ловко поймал ее на лету ртом и проглотил. Михаил жадно набросился на второй кусок. Как всегда утром есть хотелось до невозможности.
— Вчера волки так выли, просто жуть, — сказал Яран.
— Это когда я спал?
— Да, сразу. До чего мне они надоели, кто бы только знал!
— Мне тоже, — согласился Михаил. — Придется… м-м… терпеть… — Михаил скорчил жуткую гримасу и достал из зуба кусок застрявшего ребра.
— К счастью, недолго, — заметил Яран, встал и направился к столбам.
Он долго там ходил, приседал, рассматривая землю, потом вернулся явно не в духе, тяжело сел, скрестив ноги, и хмуро сообщил:
— Там следы.
— Ну и что? — беспечно спросил Михаил.
— Это волчьи следы, — серьезно сказал Яран и повернул к нему голову. На абсолютно лысом черепе лаково блестели коричневые чешуйки. — Их там очень много. Я имею в виду следы. И еще там лежит волчий скелет.
— Не смотри слишком мрачно на вещи, — сказал Михаил и демонстративно прожевал рыбью спинку. Последние слова он не расслышал. — Видишь? Я сыт, мне тепло, рядом хороший собеседник. Что еще надо? Хватит хмуриться. — Михаил хитро подмигнул. Настроение у него было превосходное.
— Надо быть внимательным и дальновидным, — наставительно сказал Яран. — Сколько раз я тебе говорил! А вот когда набросится на тебя вся стая разом, ты ужасно испугаешься, почему это рядом нет Ярана с психотроном.
— Что такое психотрон?
Вот так у них всегда заканчивались любые споры, и большие, и маленькие — кто-нибудь не понимал другого. Михаил помнил, как им было ужасно трудно, когда они не знали чужого языка.
— Психотрон, — сказал Яран, — это прибор воздействия на мозг живых существ. Я же тебе сто раз показывал.
Он достал из кармана плоскую серебряную коробочку с красным окошечком на торце, положил на ладонь, и Михаил с уважением взглянул на приборчик. Давным-давно, когда они и говорить-то толком друг с другом не умели, Яран ловко пользовался этой штучкой во время охоты. Ультразвук приборчика быстро и безболезненно убивал больших рыжих птиц, очень вкусных и питательных. К сожалению, пуля карабина не справлялась с перьями птиц, и на первых порах друзей выручал психотрон. Потом они нашли озера с рыбой, но на них почему-то прибор не действовал. Яран объяснил это составом воды и присутствием электроската, который безбоязненно поглощал жесткий ультразвук пополам с хлесткими и зудящими, как зубная боль, сигма-импульсами.
Михаил дожевал пискуна и сжег кости. Сложив заскорузлые от высохшей слизи плавники в рюкзак, он повесил на одно плечо карабин дулом вниз, на другое — самодельную сумку. Яран, как более сильный, взял рюкзак, и они отправились в путь.
Путь лежал на восток. Утоптанная тропа, желтоватая от песка и серая от базальтовой крошки, шла между высокими столбами, похожими на идолов древнего и жуткого культа, сворачивала в ущелье, а там — несколько километров среди однообразного голого камня, и, наконец, равнина.
Проходя мимо глубокой расселины в скале, Михаил остановился и вздрогнул. В тени, возле круглой пещерки, гнил растерзанный в клочья двухголовый волк, обглоданный почти начисто. На слипшихся редких клочьях шерсти копошились большие зеленые мухи и с зудящим звоном роились над черепом.
Сзади подошел Яран и тоже посмотрел на скелет.
— На вожака набросились, — прокомментировал он. — Уж если они загрызли вожака, то я могу себе представить, на что они способны сейчас.
Яран подтолкнул Михаила, и они пошли дальше. Мгновенно растеряв свой оптимизм, Михаил угрюмо соображал.
Вот невезение! Настоящее невезение. С утра начинаются эти мерзости. Пора бы привыкнуть. Ведь адаптация происходит очень быстро, человек, по идее, должен моментально привыкнуть, как привыкал к огнедышащей и цепезвенящей инквизиции, а потом к автоматам, а потом к ядерным клубящимся осадкам. Яран, хоть и не человек, привык А я не могу. Это все нервы.
Друзья торопливо миновали это место. Михаил попытался забыть, и это ему почти удалось, но неприятный осадок на душе все равно остался.