Метаморфозы Душевной жизни. Путь внутреннего опыта. Часть 1 - страница 17

Следовательно, из всего, что живет в душе ощущающей, выделим гнев. Он предвозвещает то, что когда-нибудь настанет. Сначала мы выносим суждения о событиях внешнего мира, ведомые гневом; затем, обучаясь сначала бессознательно — бессознательно благодаря гневу — не соглашаться с тем, чего быть не должно, мы посредством именно этих суждений становимся все более зрелыми для пронизанных светом суждений, выносимых в высших сферах души. Таким образом, гнев в определенной сфере воспитывает человека. Здесь он присутствует как внутреннее переживание, пока мы не созреем настолько, чтобы выносить пронизанное светом суждение о том, чему быть не следует. Так надо рассматривать вспышки гнева, охватывающие подростка с его еще незрелыми суждениями, который еще не может судить спокойно, но впадает в гнев, видя в окружающих несправедливость или глупость, не соответствующие его идеалам. И тогда мы с полным правом говорим о благородном гневе. Этот гнев есть смутное суждение, которое выносится в душе ощущающей, пока мы не будем готовы выносить суждения в светлой ясности. Да, гнев — воспитатель этой светлой ясности. Ибо наилучшим образом к наиболее верному суждению приходит тот, кто из старых благородных душевных задатков разовьет себя так, что сможет воспламеняться благородным гневом против всего неблагородного, аморального, глупого. И миссия гнева заключается в том, чтобы поднять человеческое Я к высшим сферам. Это и есть миссия гнева. Он — учитель в нас самих. Прежде чем мы сможем управлять собой, прежде чем мы сможем выносить суждения в светлой ясности, он направляет нас в том, что мы уже умеем делать. Человек, естественно, может пойти и по пути деградации, поскольку рожден, чтобы стать свободным существом. Поэтому может выродиться и то, что будет обучать его свободе и независимости суждения. He Я может выродиться в ярость и тогда будет потворствовать злейшему эгоизму. Но так и должно быть, поскольку человек должен иметь возможность развиваться к свободе. При этом нельзя упускать из виду: то, что способно стать злом, злом в подлинном смысле слова, как раз, может быть, предназначено для того, чтобы вести человека вперед. А так как человек способен обратить добро в зло, достоянием человеческого Я может стать именно то, что образовалось в нем как свойство в хорошем смысле. Стало быть, гнев следует понимать как утреннюю зарю того, что в состоянии возвысить человека до невозмутимости.

Но этот гнев, с одной стороны, будучи воспитателем Я, с другой стороны удивительным образом выявляет и другое свойство Я — самоотверженность. Какие же качества проявляет Я, когда нас охватывает гнев при виде несправедливости или глупости окружающих? Представим себе, что нас охватывает гнев. Что-то в нас не совпадает с тем, что находится перед нами. Гнев говорит о том, что что-то в нас противопоставляет себя внешнему миру; это значит, что заявляет о себе гнев, и Я стремится обрести уверенность в отношении того, что находится вовне. Тут в игру вступает Я во всей своей полноте. Если бы мы при виде глупости или несправедливости не могли воспламеняться благородным гневом, то эти факты внешнего мира прошли бы мимо нас, оставив нас равнодушными; иными словами, мы слились бы с внешним миром, не ощутив кульминации своего Я, не ощутив своего Я во всей его полноте. Но гнев пробуждает, вызывает Я на свет дня, чтобы оно могло противостоять внешнему миру. Однако, с другой стороны, гнев воспитывает в Я и другое — самоотверженность. Если этот гнев — то, что называют благородным гневом, то он действует так, что у человека одновременно с переживанием этого гнева заглушается самоощущение Я. Гнев, если мы не отдаемся ему в ярости, вызывает в нас нечто подобное душевному обмороку. Когда через наши души проходит чувство этого гнева, возникает нечто подобное душевному обмороку, а Я все больше приглушается. Противопоставляя себя внешнему миру, оно, с другой стороны, опять-таки приглушается. Благодаря силе гнева, которую человек сдерживает в себе, он в то же время начинает развивать самоотверженность. Благодаря гневу развиваются обе стороны Я. Миссия гнева — дать возникнуть в нас самостности и в то же самое время — преобразовать эту самостность в самоотверженность. Тот, кто переживает гнев, переживает то, что столь чудесно выражает народная фантазия. Вам всем, наверное, известно народное выражение «брызгать ядом» в значении «злиться». Выражая состояние гнева словом «брызгать ядом», наша народная фантазия в этом речении получает такое удивительное переживание, которого порой не в состоянии прочувствовать ученость. Гнев, пожирающий душу, и есть яд, т. е. то, что угнетающе действует на эгоистическую сторону Я. Говоря: «Он исходит ядом», — указывают на другой воспитательный метод гнева, на выращивание самоотверженности. Таким образом, миссия гнева в действительности соответствует двум сторонам воспитания человека; и мы видим, что гнев предвозвещает нашу самостоятельность и самоотверженность, покуда Я еще не в состоянии взять свое воспитание в собственные руки. Мы сделались бы людьми без свойств, если бы все окружающее оставляло нас равнодушными, если бы мы не умели выносить суждения невозмутимо. Без эгоизма мы стали бы не самоотверженными, а в худшем смысле слова зависимыми, если бы, прежде чем развить наше Я до ясного, пронизанного светом суждения, мы благодаря гневу не умели достигать независимости там, где внешний мир не соответствует нашему внутреннему существу. Так вот, для исследователя духа гнев — поистине утренняя заря еще и многого, многого другого.