Между двух огней - страница 14

– Но не в нашем случае! Ведь если я вас приглашу и вы откажетесь – это катастрофа! У меня будет тяжелая душевная травма. Я буду вечерами петь песни про смерть и все пропало. Художники начнут рисовать скелеты, могилы и ужас. Туристы покинут Монмартр, а потом и город. Город зачахнет. А если вы пригласите меня, то я ни за что вам не откажу. Наташа! Спасите Париж!

– Вы понимаете, что нарушаете все правила приличий?

– Париж важнее, Наташ.

Она наконец засмеялась. По голосу было слышно, что она улыбается, маскируясь суровым тоном. У неё чудесный смех.

– Ну хорошо. В четверг у меня выходной. Приходите к моему дому в два часа.

– Чай и кофе брать? Или только сахар?

– Нет уж! Будем гулять в Булонском лесу. А там, я посмотрю на ваше поведение.

– Я на всякий случай присмотрю ресторан. Вдруг вы проголодаетесь.

– До свидания – фыркнула она и положила трубку. Мне кажется, повесив трубку, она засмеялась.

Отыграв в кафе, по дороге домой, я опять влип в историю. Перед поворотом за угол я услышал звуки драки. Работал мотор авто, и раздавалось азартное кхеканье. Гастон, что ли народ опять бомбит, блин… Прислонив в тени гитару, явил себя людям. Им было не до меня.

В свете фар работающего авто я увидел, что трое мужчин лупят одного. Еще один стоял чуть поодаль. Диспозиция вырисовывалась следующая. Четверо, судя по издаваемому периодически «бля!» – русские, пытаются захватить пятого. Пятый – судя по всему боксер, умело отмахивался от троих. Тот, что поодаль был со стволом в руке. То, что пистолет не стрелял, говорило о том, что спортсмен нужен живым и целым. Но не любой ценой. Как раз в момент моего появления спортсмен свалил одного из нападавших прямым в челюсть. Терпение нападающих иссякло. Один, отскочив, отстегнул от пояса что-то типа дубинки и вмазал спортсмену сначала по руке, а потом и по башке. Тот начал падать.

Нуууу… мы так не договаривались!

Я включился. Сначала вырубил пистолетчика, а потом по полной отработал сладкую парочку. Контрольно вмазав каждому в челюсть, когда они уже валялись. Не забыл уже отрубленого.

Даже б если бы они ожидали нападения, шансы у меня были. А сейчас мне на руку играли темнота и шум, что они производили. На всякий случай засадил по печени ногой тому, что с пистолетом. То есть наганом. Откинул ногой в сторону наган, и неожиданно тяжелую дубинку.

Подошел к спортсмену. Он прижимал к груди левую руку и, опираясь на правую, пытался встать. Но его вело в сторону, и он опять садился. Судя по всему, молодой, высокий, широкоплечий блондин в ношеном, но опрятном костюме, и ношеных, но сверкающих ботинках. Поодаль валялась шляпа.

– Вы как? Идти можете?

– Кто вы?

Я пожал плечами.

– На данный момент – друг. Давайте я помогу вам убраться отсюда.

Быстрый обыск агрессоров подарил мне еще один наган, и люггер, именуемый в народе парабеллум. В карманах пиджаков, в бумажниках, оказалось достаточно много денег. Пара десятков патронов, для наганов и люггера. Автомобильная книжка на авто Рено Nn1, 1924 г.в.

Свалил пистолеты на переднее сидение. Помог подняться и сесть на заднее сидение пострадавшему. Сходил, принес гитару. Проверил люггер, заряжен. Протянул избитому парню.

– Пользоваться умеете?

Тот выщелкнул и вставил обратно обойму и кивнул. И тут же схватился за голову. Я тронулся.

Слава богу, что навыки Ивана сохранились. Я на этом тракторе ехать бы не смог. Мы выехали на Бульвар Клиши, и я остановился у тротуара. Хотел поинтересоваться, куда мне его отвезти. Но он был без сознания. Похлопал его по щекам. Он открыл мутные глаза.

– Где вы живете? Куда вас везти?

– Я только сегодня приехал, и, с отсутствием средств, хотел остановиться у знакомых. Но они переехали, так что не знаю. Высадите меня здесь – заплетающимся языком сказал он, и попытался открыть дверь авто. Но снова отрубился.

И что делать? Да уж. Снова тронулся и поехал к своему дому.

Мадам Клоди, увидев меня в обнимку с высоким мужчиной, потеряла дар речи.

– Это не то, что вы подумали, мадам. Это мой кузен. Он приехал из провинции меня навестить, но подвергся нападению апашей.

Двенадцать пролетов вверх мы одолели минут за двадцать. Но все когда-нибудь кончается. Свалив парня на кровать, я взял полотенце и вытер лицо. Он слабо пошевелился.