Между двух огней - страница 37
Я поперхнулся.
– Ну, раз ты, Кольцов, советуешь – возьму пожалуй. Но роль римского патриция будешь исполнять сам.
– Я понял. Я тебя раздражаю, Яков. Тебе бы хотелось, чтобы я страдал и бедствовал. И умер молодым от сексуального истощения.
Яков перешел на русский.
– Меня раздражает твое легкомысленное отношение к серьезной экспедиции. И еще то, что ты, как всегда, что-то умалчиваешь.
Я тоже заговорил по-русски:
– Ты настаиваешь?
– Да. Мне кажется, ты затеял опасное дело. И я хочу понимать, откуда ждать неприятностей.
– Наверное, ты прав… Ну, слушай тогда.
И я рассказал, что точно знаю два места в Либерии, и одно в Сьерра-Леоне, где возможна промышленная добыча алмазов. Цель экспедиции – даже, не убедится в моем знании. А добыть с каждого месторождения несколько камней, которые будут подтверждением реальности месторождений. Потом продать эти месторождения тому, кто заплатит больше. А без наводки их можно искать до скончания века.
– И много там камней?
– Хе. По моим данным, в трех местах, алмазов больше, чем на двести миллионов карат. В основном технические. Ювелирных – где-то чуть меньше десяти процентов.
– Ты точно уверен?
Я еще раз хмыкнул. Ну не рассказывать же Якову, что я на всех трех месторождениях бывал. Только в две тысячи одиннадцатом. И отлично помню и место и ориентиры.
– Я вполне уверен.
– Тогда я, Яков Мейдель, принимаю на себя командование экспедицией.
– Объяснитесь, барон.
– Хочу уточнить. Ты помнишь, Ваня, что это английская подмандатная территория?
– Область интересов Де Бирс от Анголы и южнее. Наша авантюра в том, что там пока алмазов не ждут. Нет, как и повсюду в Африке, искали и там. Но промышленного потенциала не нашли. А мы найдем.
– Тебя пристрелят, и без твердого руководства экспедиция погибнет.
– Пристреливалки оторву. Там это не здесь. Там по взрослому разговаривать будем.
– Да. Я совершенно правильно взялся руководить экспедицией. Пока ты будешь бегать по саванне, нужен кто-то ответственный. Ты нанимаешься туземцем-проводником.
– Может мне и вовсе не ездить? Вы там сами все раскопаете. А я буду как большевицкий поэт Маяковский –
– Ты не очень расстроишься, если я тебе, Кольцов, скажу что нет в тебе пролетарской силы?
– Вот теперь мне стало обидно. И не только за себя. А за всю русскую аристократию.
– Знаешь, Ваня, не переживай. Ты просто более разборчив, чем этот пиит.
– Ну да. Без меня вы в Африке не справитесь. В конце концов, как вас, барон, без меня съест крокодил?
– Тем не менее, что ты говорил про Бомако?
– Там, почти на поверхности выход алмазов. Совсем недалеко от города. Небольшой. Но есть крупные ювелирные камни. В принципе – плевать. Но жалко, пропадут ведь.
– В тебе, Иван, непостижимым образом уживается купеческая хватка, и чудовищная бесхозяйственность. Как это – плевать? Но можешь быть спокоен, судьба экспедиции в надежных руках, и мы ничего бросать не будем.
Потом Мейдель затребовал ручку, стопку чистой бумаги, и принялся что-то писать. Я, приступив к кофе с шартрезом, опасливо на него покосился.
Я действительно считал поездку плевым делом. Сесть на пароход. Приплыть в Либерию. Нанять десяток негров. Пару автомобилей. Купить на рынке весь охотничий инвентарь. И ехать помолясь.
– Как думаешь, Ваня, три или четыре пулемета брать?
– Ты сдурел, что ли? Зачем в Либерии пулеметы?
– Да, и ящик гранат.
– Яков. Ты что, с боями собрался по Африке идти?
– Уехать в Африку может любой дурак. Даже ты Кольцов. Но вот вернутся можно только если за дело берусь я – Яков Карлович Мейдель. Дело ведь в чем?
– В чем?
– Если я тебя, Кольцов, не привезу в Париж живым и невредимым, Вяземские мне откажут от дома. А у них лучшая во Франции фуа-гра. Точнее повар, который её готовит. Ты меня не волнуешь. Но вот без званых обедов Вяземских жизнь теряет смысл.
– Как это мерзко! Барон, вы раб желудка!
– Отнюдь. Просто во Франции жизнь построена вокруг еды. А с кем поведешься…
Яков, в роли руководителя внушал мне серьезные опасения. Он подошел к делу с невыносимой остзейской основательностью, и только за обедом исписал три листа списком необходимого для экспедиции. Но, с другой стороны, человек ожил. Скучно ему.