Между двух огней - страница 44

– Как-то не очень у них получается. Ты кого нам нанял, Кольцов?

– Спокойно. Негр обучается в процессе эксплуатации. А Савва – он природный эксплуататор. Я, думаю, пока будем летать, он все отработает.

Через час лагерь стоял. Горел костер, негры дисциплинированно скрылись из виду. Отдуваясь подошел Ламанов.

– Ничего. Они у меня палатку за пять минут ставить научатся. Так что летите спокойно.

– Ты, Савва особо не зверствуй. Они нам еще как приманка на львов пригодятся. Мы вернемся, самое позднее через неделю. Если нас не будет, не суетись. Просто уезжай обратно. Договорились?

– Посмотрим, Иван Никитович.

– А не выпить ли нам за прибытие?

– Яков, если тебя завтра будет тошнить в полете, я с тобой не знаком.

Самолет Wibault напоминает Юнкерс. Трехмоторный моноплан с грузо-пассажирским салоном. Яков, не летавший до этого ни разу, смотрел на всю эту авиацию с опасливым восторгом школьницы, пред первым сексом. А я похлопал ладонью по фюзеляжу, и понял, что два парня, пившие в ангаре вино перед полетом – это и есть наш экипаж. Из удобств – две скамьи вдоль бортов. В середине салона, видимо, чтобы не нарушать центровку, были тщательно раскреплены какие-то ящики. В хвосте были свалены мешки с почтой. На них, после взлета, я и завалился. Попросил только разбудить перед посадкой.

Вчера мы собирались уснуть пораньше. Вылет в шесть утра. Поэтому не стали особо отмечать прибытие. А среди ночи я проснулся. Вышел из палатки, и наконец почувствовал что я – в Африке. Бескрайний купол неба, усеянный бесчисленными звездами, висел надо мной, обрываясь силуэтами деревьев и кустов в саванне. Где-то выли гиены. Недалеко тявкали шакалы. В ночном пространстве кипела напряженная и непонятная жизнь. С удивлением осознал, что и меня, и Ивана, неосознанно, но сильно, все время тянуло сюда. Простая, понятная жизнь. Не самая легкая, но, по любому, не скучная.

Присмотревшись, и не очень удивившись, разглядел в шезлонгах Савву и Якова. Это я не подумал. Африка оглушает. А уж так, как это организовал я… За несколько часов, с комфортного корабля двадцатого века – в саванну, которой миллион лет… Переполненный впечатлениями, красками, запахами и звуками мозг закипит у любого.

– Ну что, господа, впечатляет? – я уселся в шезлонг, и закурил.

– Жарко. – увильнул Мейдель.

– Чего это жарко? Нормально. – тоже не признался Савва.

– Ты, Савва просто не понимаешь. Яков у нас из Эстляндии. А там, если дождь со снегом – зима. А если без снега – лето. И постоянно ходят слухи про людей, которые видели солнце.

– Бля, Яков, не переживай. К солнцу быстро привыкают.

В общем, не выспались. А развеселый экипаж только добавил мне меланхолии. Засыпая я подумал, что кажется, в этих местах сгинул Антуан де Сент-Экзюпери. Как-то не удивительно. И то, что сгинул, и то, что между полетами писал сказки про добро. Похоже, не верил, что пронесет.

Промежуточная посадка запомнилась только тем, что пилоты подрулили прямо к сортиру. Пояснили, что все равно пассажиры обычно туда бегут. Кроме ангара с конусом на шесте, строений поблизости видно не было. Откуда-то из-за холма припылил бензовоз и принялся заправлять самолет. С ним приехал попутчик. Чиновник колониальной администрации. После взлета он принялся угощать коньяком нас и экипаж. Как и барон он явно трусил. Потому что представить француза, который угощает… Я от выпивки отказался, а барон с чиновником мило посидели. По крайне мере мы получили приглашение к мсье Августину на ужин, в любой день, когда выберем время.

Господин Вежель только производил впечатление добродушного толстячка. Но взгляд имел острый. Очень быстро разглядел и оценил и мою винтовку, и наган в кобуре слева на животе. Барон был признан своим. Судя по всему, версия о представителях банка Креди Свисс, направленных для оценки инвестиционного потенциала, его устроила. По крайне мере несколько моих замечаний по поводу финансового перспектив экономики его впечатлили.

Перед посадкой самолет сделал круг над городом. Барон Осман, перестроив Париж, на этом не успокоился. Под его руководством был создан типовой проект застройки колониальных столиц. И с высоты он отчетливо читался. Расчерченные улицами на квадраты кварталы. Губернаторский дворец. Вокзал. Толерантность еще не праздновала победу. Поэтому белые очевидно несли в эти места цивилизацию. Потому что старая застройка глинобитными лачугами, по окраинам, выглядела особенно убого именно с высоты. С победой освободительных движений в Африке, и здесь в том числе, начнется деградация. Белые уйдут, и поддерживать инфраструктуру будет некому. Глинобитные хижины начнут постепенно наползать на центр.