Между двух огней - страница 4
«Шумахер», – усмехнулась Инга и решительно прибавила скорость. Пальцы, сжимающие руль, побелели, щеки запылали румянцем. Ощущения от гонки были удивительными, непередаваемыми. Она словно пробовала на вкус это пьянящее чувство свободы, которое в этот миг перестало казаться умозрительным, обретая некую материальную сущность – яркий оранжевый цвет, свежий цитрусовый привкус и гулкий звук пульсирующей в висках крови. В тот момент, когда машины снова поравнялись, стрелка спидометра превысила отметку сто сорок километров в час. Запредельная скорость. Инга впервые в жизни ехала на такой скорости. Оказалось, что это совсем не страшно. Машина, как дикий зверь, которого приручили однажды и навсегда, остается послушной в любой ситуации, она подчиняется легко и с удовольствием и всегда готова на большее – только нужно сжать покрепче руль и не снижать давления на педаль газа.
Теперь, поравнявшись с объектом преследования, она смогла разглядеть в салоне уже не только коротко стриженный затылок водителя. Бросив короткий и цепкий взгляд вправо, Инга увидела жесткий подбородок, широкий и открытый лоб и плотно сжатые узкие губы. Водитель был таким же молодым и таким же…
По всей видимости, таким же сумасшедшим. А если предположить, что он и в самом деле рассчитывал обогнать Ингу – значит, еще более сумасшедшим…
Предвкушая долгожданную победу, Инга вздохнула поглубже, в кровь закусила губу и плавно увеличила скорость. Сантиметр за сантиметром она забирала у шестерки пространство дороги. Но в тот момент, когда ей удалось вырваться вперед почти на половину корпуса машины, на встречную полосу из-за дальнего поворота тяжело выползла длинная гусеница груженого КАМАЗа.
– Черт! – выругалась Инга. Расстояние стремительно сокращалось. КАМАЗ дал предупреждающий сигнал и слегка вильнул к обочине. Водитель «шестерки», по всей видимости, ликовал, а Инга задыхалась от бессильной ярости: теперь придется сбрасывать скорость, временно пристраиваться позади «жигуленка», чтобы пропустить КАМАЗ, а потом начинать гонку сначала – как же не вовремя появилась эта чертова гусеница! Метров через сто – сто пятьдесят Инга бы уже точно вырвалась вперед, и тогда ей бы не пришлось тормозить, отдавая драгоценные секунды.
Обреченно вздохнув, она убрала ногу с педали газа и нажала на педаль тормоза.
Не почувствовав никакого сопротивления, педаль провалилась.
Кровь, рассредоточенная по венам, в считанные доли секунды отхлынула и ударила в виски. Откуда-то издалека послышался крик. Нет, конечно же, это кричала не Инга, потому что Инга просто не могла так кричать. Этот крик разорвал вакуумную тишину салона «Лексуса» в тот момент, когда стало очевидным: тормоза отказали. Снова и снова нажимая на эту чертову педаль, Инга упиралась в пол, не чувствуя никакого сопротивления.
Времени на раздумья не оставалось. Нужно было просто зажмуриться и, отпустив руль, дождаться лобового столкновения. Или же, вывернув руль влево, попытаться сбросить машину в кювет. Если хватит сил…
Сил у Инги хватило. Но не хватило времени.
КАМАЗ на полном ходу впечатался в заднюю часть корпуса, и «Лексус» взлетел в воздух, совершив стремительный переворот вокруг своей оси, после чего с грохотом приземлился на крышу.
Инга успела еще подумать о том, что ей не хочется умирать. Что она, пожалуй, отдала бы все на свете только ради того, чтобы пожить еще немного. Совсем немного. Один день. Или несколько часов. Минут. Секунд…
Теперь, вспоминая тебя, я всегда вижу луну, лежащую у тебя на ладони.
В свете луны твои вытянутые пальцы кажутся абсолютно белыми и почти прозрачными. Мертвыми. И если бы не твой тихий смех, доносящийся сверху – наверное, я бы подумал, что ты привидение, и испугался. Ведь мне всего лишь четырнадцать лет, а в этом возрасте еще простительно верить в привидения и бояться их. Особенно ночью, при свете луны.
Задрав голову, я стою под огромным дубом, тревожный и на смерть испуганный взгляд прикован к ветке дерева. Ветка корявая, слишком тонкая. Ты смеешься почти беззвучно, ветка качается. Невольно прикидываю расстояние до земли, раздумывая, что будет, если ветка сломается и ты упадешь вниз. Делаю короткий шаг вправо – кажется, здесь у меня будет больше шансов поймать тебя, не позволить удариться о землю и разбиться на тысячи хрустальных осколков. Впрочем, помешать я вряд ли смогу, если тебе вдруг придет в голову упасть с ветки. Захочешь – упадешь, в этом вся ты, самовольная, никому и ничему не подвластная, как какая-нибудь природная стихия. Цунами, наводнение, землетрясение, извержение вулкана… Даром что девчонка.