Мгновения, мгновения... - страница 18

— Да рассказывать-то, собственно, нечего, дед Семен. Шел, увидел, задержал.

— Эту сказку я раньше тебя слышал. Ты толкуй по порядку, как полагается, со всеми закавычками.

— Слушаюсь, Семен Васильевич!

— Вот это по-нашему.

Любил дед Семен пространные рассказы, и Шапцев начал издалека.

…Было это в субботу, 2 декабря 1978 года. Несмотря на то что Шапцев дежурил во вторую смену, встал он рано, потому что готовился к вступительным экзаменам в Московскую высшую школу милиции МВД СССР. Учиться очень хотелось. В случае удачи через четыре года он — офицер милиции, к чему и стремился. Служба нравилась, делал свое дело охотно, чувствовал, что идет по правильному пути, словом, получал от работы удовлетворение и так привык к повседневности, что забывал о своей профессии как о мужественной и отважной. Мужество и героизм ему казались какой-то высшей ступенью сознания. Как любовь, как мудрость. А сам подвиг — красивым и бескровным.

Шапцев не обижал людей невзначай, а тем более с умыслом. За правонарушения взыскивал, но старался, чтобы было все по закону, справедливо. Василий не бывал на посту один. Там два номера: один работает, другой контролирует. Милиция — это не только профессия, но и состояние души. Готовность помочь человеку ежедневно сталкивается с разрушающей силой преступности; надо сделать и трудную работу, и сохранить веру в себя, в свое милосердие.

За делами время проходит незаметно — пора и на службу. Шапцев оделся. На улице стоял легкий морозец. Ни снега, ни ветра. Дышалось легко: «Погода праздничная», — подумал Василий.

В отделении милиции старший сержант доложил о своем прибытии. Дежурный выдал рацию, пистолет и маршрутную карточку.

— Напоминаю, на вашем маршруте две сберегательные кассы, объекты важные, — говорил дежурный, — заходите в них в строгом соответствии с порядком несения патрульной службы. Вопросы есть?

— Ясно, — ответил Шапцев, — разрешите идти?

— Идите.

Новокузнецкая улица, улица Землячки — маршрутная зона Шапцева. Привычным шагом он обходил участок за участком. Первые минуты Василий отдавал вхождению в работу. Ему всегда нужно было освоиться с местом, породниться с ним, чтобы чувствовать себя свободней, непринужденней. Людей было мало, его не останавливали и ни о чем не спрашивали. Так он пришел к сберегательной кассе на улице Землячки. Переступил невысокий порог, поздоровался с работницами, которые знали его. Поговорив несколько минут, Василий предупредил: в девятнадцать сорок, к закрытию, как обычно, зайдет снова.

— Будем ждать, — сказала пожилая кассирша.

С улицы Землячки милиционер направился на Новокузнецкую, где находилась другая сберегательная касса. Шел Шапцев неторопливо, размеренно, в хорошем расположении духа, размышляя о том, как будет сдавать экзамены, как потом пойдет учеба, а учиться он будет прилежно, потому что милиция — его судьба. У сберкассы Василий остановился, поглядел по сторонам и уже было сделал шаг к двери, как из-за угла появился начальник отдела охраны общественного порядка Москворецкого РУВД П. Назаренко. «Проверяет посты», — мелькнуло в голове.

И, шагнув навстречу, Василий отрапортовал:

— Товарищ подполковник, патрульный старший сержант милиции Шапцев.

Назаренко протянул руку:

— Здравствуйте, Василий Иванович! — Подполковник знал и называл милиционеров по имени и отчеству. — Как самочувствие?

— Хорошее, товарищ подполковник.

— Обстановка?

— Все спокойно, происшествий нет.

— Хорошо. Но не забывайте: надвигаются сумерки, день выходной, а потому повысьте бдительность, почаще появляйтесь в бойких местах, контактируйте с дружинниками и особое внимание уделяйте сберкассе на улице Землячки. Эту сберкассу мы с командиром подразделения возьмем на себя.

— Ясно, товарищ подполковник. Разрешите выполнять задание?

— Выполняйте.

Через несколько минут Шапцев встретил группу дружинников завода имени Владимира Ильича, договорились встретиться в девятнадцать сорок на улице Землячки, у сберкассы. И разошлись в разные стороны. Василий был в зимней форме: валенки, меховое пальто, шапка. Обмундирование подогнано, движений не сковывает. Тепло. Мороза он не чувствовал.