Миа - страница 2

Она не проявляла ко мне откровенного интереса, иногда едва заметно кивала при встрече и улыбалась как бы случайной, рассеянной улыбкой, непонятно к кому обращенной и почти неуловимой. Однако, в те моменты, когда на мою долю выпадало сомнительное удовольствие публичного выступления, я часто ловил на себе ее пристальный, серьезный взгляд. И порой мне казалось, что она даже внимательно слушала то, что я говорил. Несколько раз Миа, проходя мимо негромко бросала: «привет». И мне каждый раз хотелось обернуться, чтобы убедиться, что этот привет не адресован кому-нибудь другому. Однажды она поинтересовалась какую тему я взял для курсовой и получив ответ, отошла, оставив меня гадать, зачем ей было это надо. Не сказать, чтобы меня это особенно занимало. Мне в то время хватало своих забот, чтобы еще ломать голову над причудами небожителей.

На календаре был октябрь. Стояла сухая, не по сезону теплая погода. Днем температура держалась на нуле, словно не знала куда ей качнуться в плюс или в минус, а ночью легкий морозец красил инеем пожухлую, но все еще зеленую траву, так что утром она влажно блестела, отогреваясь на солнце. В этом году уродилось необыкновенно много рябины. Молодые деревца в городском сквере, выгибали дугой тонкие темно-коричневые ветки, истекающие гроздьями ягод, сочных и свежих, с легким серебристым налетом поверх ярко-оранжевой, как зарево закатного пожара, поверхности. Этот закатный отблеск ложился и на перистые листья, окрашивая остатки еще недавно кудрявой, пышной зелени в совершенно невероятные по красоте цвета. После занятий я любил гулять в одиночестве в этом тихом малолюдном уголке, любуясь осенним буйством красок. Бродил по дорожкам среди пламеневших рябин, берез, до самых макушек, обсыпанных ярким червонным золотом, которое неизбежно скоро стряхнет беспечный озорник-ветер на землю, а там заботливо приберет это призрачное сокровище старуха-зима под свой снежный подол, где суждено ему безвозвратно поблекнуть и истлеть. В лицо мне, словно письма из прошлого, летели желтые листья, застревая в карманах куртки, складках рюкзака. Я шел и думал, вот опять пришла осень, вновь завершился в природе привычный и неизменный цикл рождения, цветения, приношения плодов и увядания. Все повторяется раз за разом, таков закон этого мира. Все повторяется, но ничего нельзя вернуть. Нельзя вернуть ушедшее как бы не хотелось. Осень вновь была со мной, а Птица очень далеко, и, вернее всего, уже забыла о своем нелепом, неуклюжем друге, так и не сумевшем сказать ей как много она для него значит. Я думал об этом каждый год. Каждую осень воспоминания одолевали меня с новой силой, память пробуждалась и лишала покоя, вызывая к жизни призраков прошлого. Память — то единственное, что осталось мне от Птицы, то что еще связывало меня с ней.

Когда было время я приходил сюда с этюдником, устраивался в стороне от торных троп, по которым сновали люди, и старался воссоздать на бумаге окружающую меня гармонию, пока от холода и пронзительного ветра не начинали коченеть руки, и мазки получались слишком небрежными. И почти каждый день выбирался в этот уютный сквер на пробежку. Я полюбил бег не сразу, постепенно вошел во вкус, уже не задыхался, чувствуя себя китом, выброшенным на берег. Когда перестало обморочно темнеть в глазах после очередного километра и в движениях появилась долгожданная легкость, начал получать настоящее удовольствие, впитывая на бегу красоту окружающей меня природы, которая менялась от сезона к сезону, заставляя проживать эти изменения вместе с ней.

Я полюбил этот сквер еще и за то, что располагался он за пределами студгородка и здесь редко можно было встретить знакомых. На скамейках, в теплое время года, сидели в основном пожилые люди. Они приходили сюда из окрестных домов, таких же старых, как и их жильцы. Вскоре я стал узнавать их издалека. Первую от входа лавочку облюбовали два старичка, ведя шахматно-шашечные баталии на обшарпанной деревянной доске в черно-желтую клеточку. Причем один из них был всегда оживлен и весел, я часто слышал его высокий, тонкий смех и такой же голос, когда пробегал мимо. Его друг, а было видно, что они давние друзья, держался более сдержано, лишь иногда кивал головой, слушая болтовню товарища, и почти не отрывал взгляда от поля сражения. Неизменно по вторникам и четвергам, пока было тепло, на скамейке в глубине сквера сидел мужчина, по виду бывший преподаватель, держа в руках солидный томик в твердом переплете.