Миасская долина - страница 4
— Вот мы и в жулики попали, Захарыч, — миролюбиво сказал Барсуков. — Пошли, пока нам тут холку не намяли…
— И намнем! У нас недолго! — задиристо проговорили вслед оба парня.
Барсуков круто повернулся к ним всей своей громадной фигурой:
— Ну, вы! Под носом взошло, в голове не сеяно. Замолчь!
— Пошли, пошли, Тимоша! — тянул приятеля Захарыч. — Нечего нам делать в этой шарашкиной конторе…
Нежданный прием в магазине озаботил и напугал старика. Он семенил рядом с Барсуковым, поминутно оглядывался и укоризненно выговаривал:
— Да ты, Тимофей, совсем сдурел! Эка ценность у нас на руках, а ты в драку лезешь!
— Куда теперь пойдем? — хмуро спросил Барсуков.
— А в аптеку и пойдем. Там уж взвесят точно, лучше некуда. Золото, оно любит…
— Пошли в аптеку.
В аптеке было безлюдно. Дежурный рецептар, старушка с морщинистым желтым лицом, на котором неестественно пламенели крепко накрашенные губы, читала книгу. Не поднимая глаз, она протянула руку:
— Ваши рецепты.
Каплями крови краснели на кончиках пальцев крашеные ногти. Изумленно рассматривая их, Захарыч сказал.
— Нету у нас рецепта, гражданочка. Нам золотишко взвесить.
— Что? — спросила рецептар и закрыла книгу.
— Вот. Взвесьте нам эту штуковину, будьте так добреньки, — Захарыч протянул ей самородок.
— Что такое? — сжав и брезгливо искривив яркие губы, старушка растопырила пальцы и взяла самородок только двумя — указательным и большим. — Боже, какая тяжесть! — провозгласила она, не удержала, и самородок грохнулся на настольное стекло. От края до края расползлись трещины, похожие на свившийся клубок змей. — Что вы мне подсунули, граждане? — паническим голосом закричала рецептар.
— Стекло побили, — вздохнул Захарыч. — Вот незадача!
Он сгреб самородок со стола и пошел к выходу.
— Послушайте, что вы мне подсунули, я вас спрашиваю? — Рецептар была оскорблена: пришли, разбили стекло и, представьте себе, уходят!
— Это золото. Вы можете его взвесить? — спросил замешкавшийся у барьера Тимофей.
— Золото? — седенькие бровки старушки приподнялись. — Никогда в жизни не видала такого золота. Покажите-ка! — Она взяла самородок на этот раз всеми пальцами и долго рассматривала, далеко отставив от себя. — Любопытно. Где вы его взяли?
— Нашли. Валялся, мы и подобрали, — нехотя ответил Барсуков.
— Любопытно. Что вы с ним будете делать?
— Что-нибудь придумаем. Вы можете нам его взвесить?
— Попробуем… — Старушка ушла в соседнюю комнату, долго накладывала на чашку весов гирьки и разновесы, долго все это считала и, наконец, объявила: — Семьсот тридцать три грамма шесть деци семь санти.
— Деци, санти…. Это сколько же будет? — спросил Захарыч.
— Без малого семьсот тридцать четыре грамма…
— По старому времени считать — без чети два фунта. Подходяще! — одобрил Захарыч и забрал самородок.
— Интересно, — сказала рецептар, — а кто будет платить за разбитое стекло? Вы или я?
— Полагаю, что тот, кто его разбил.
— Значит, я, — погрустнела старушка. — За сомнительное удовольствие пощупать кусок золота. Однако!
— Спасибо за услугу! — сказал Барсуков.
— Покорнейше благодарим! — приподнял малахай Захарыч.
Они вышли и уселись на груду плах у какого-то недостроенного дома.
— Не той дорогой ты меня ведешь, Захарыч, — сказал Барсуков. — На кой черт знать его вес? Сдать — и вся недолга. Ты скажи: куда золото сдают?
И тут оказалось, что Захарыч и сам не знал, куда теперь сдают вот такое случайное золото. Раньше всюду были скупочные магазины, и там принимали старательскую добычу. Теперь старателей работает мало. Добыча ведется государственным способом, и, стало быть, таких магазинов нет. Слышал он, что бытовое золото скупают магазины ювелирторга в Челябинске. А самородки?
— В Челябинск я не поеду, мне смену терять нету смысла, — решительно воспротивился Барсуков.
— И я не поеду, — согласился Захарыч. — Мне тоже участок не с руки бросать — того и гляди, ваш брат в заповеднике зашурует: ягода поспела.
Барсуков предложил попытаться сдать самородок в госбанк. Захарыч с сомнением покачал головой:
— Он теперь закрытый, занятия, считай, кончились. Да и едва ли там золото примают. У них, поди, и весов-то нет…