Мичурин - страница 20

Он делал все, что было в его силах, чтобы сохранить гибридный сеянец на собственных корнях. Так глубоко и несокрушимо верил он в важность этого обстоятельства для выведения нового сорта. Но в некоторых случаях, удостоверясь в том, что на собственных корнях гибрид развивается — плохо, Мичурин прививал его черенком или глазками на подвой материнского или отцовского сорта, влияние которого могло содействовать возникновению и развитию в гибриде лучших качеств. У него еще не сформировалась в то время во всех подробностях теория «ментора»[17], но он уже подходил к ней в результате весьма важных наблюдений.

Для закрепления морозоустойчивости Мичурин привил свой первый гибрид — Красу севера (вишне-черешню, названную сперва Княжной севера) на сеянцы обыкновенной красноплодной вишни. В ближайшие годы он обнаружил, что белая окраска плодиков гибрида вишне-черешни превратилась в яркорозовую.

Этот случай был первым толчком, вскоре приведшим Мичурина к созданию стройной и законченной теории воспитания гибридов при помощи вегетативного воздействия через «ментор».

Много было дел и забот у Мичурина по новому Турмасовскому питомнику, и почти единственным его помощником во всех этих делах был теперь сын Николай, ставший к этому времени уже крепким подростком.

Однако, по всем признакам, сына совсем не влекло к тому, чем поглощен был отец. Юный Николай Мичурин гораздо больше тяготел к механике, которой увлекался в свое время и сам Иван Владимирович.

Однажды юный Коля Мичурин задумал облегчить труд себе и отцу в кропотливом и довольно однообразном деле — окулировке[18]. Задача заключалась в том, чтоб смастерить машинку, могущую делать на коре дичка-подвоя Т-образный надрез. Под отогнутую кору такого надреза вводится затем «глазок» — почка прививаемого сорта с небольшой пластинкой коры.

Иван Владимирович заинтересовался идеей сына и даже помог ему разработать чертеж. Но когда сын выполнил по этому чертежу довольно сложную надкусывающую машинку, в сердце упорного естествоиспытателя закралась вполне понятная тревога. Грешно было держать на положении окулировщика мальчика со столь блестящими, выдающимися способностями к механике, но, с другой стороны, устрашала мысль потерять и эту единственную опору. То, что сына тяготит садовое дело, было уже совершенно очевидно.

Быстро пролетело в непрерывных трудах лето 1889 года. Турмасовский, или Ястребовский, как иначе называл его Мичурин, участок уже за это лето заметно преобразился.

Четко распланированы были границы гибридизационного, чисто экспериментального сада и коммерческого плодового питомника.

Каждому сорту было обозначено и выделено свое пространство, свое место: для семечковых — груш, яблонь — одно, для косточковых — слив, вишен — другое, для ягодников — третье. Оставил Мичурин площадь и для небывалых, неслыханных в козловских условиях новых культур — абрикоса, инжира, винограда, шелковицы и даже турецкого желтого табака.

Не забыл он и о цветах. В первом же году были переселены в Турмасово богатые расцветкой жители маленького сада с Московской.

Но Турмасовский участок был даже не весь раскорчеван. Опять предстояло натирать на ладонях кровавые мозоли и работать, как говорят, до седьмого пота.

Каждый день ходить в Турмасово было слишком утомительно. Поэтому Иван Владимирович поставил на питомнике сперва шалаш, а потом небольшой домик, где ночевал чаще всего один, иногда с сыном.

Александра Васильевна, верная помощница Мичурина во всех его трудах, отстояла оптическую мастерскую от закрытия и всю работу по ней взяла на себя.

А Иван Владимирович тем временем в обществе подростка-сына окулировал сотни и тысячи дичков. Работника со стороны нанять было не на что, да Мичурин и не доверил бы постороннему человеку такое ответственное дело, как окулировка ценных сортов.

Закончив очередную сотню окулировок, он вставал, расправлял усталые плечи и говорил сыну довольным голосом:

— Ну, на хлеб мы сегодня с тобой заработали… Теперь давай для науки работать…

На несколько минут он становился веселее. Усаживался на бугорок или на опрокинутую корзинку и свертывал самокрутку.