Миф о красном терроре - страница 27
Memory returne
13 июля 1920 г. командир 50-го пехотного Белостокского полка армии Врангеля возбудил ходатайство о награждении полкового попа армии Константина Владыкова. В ходатайстве командир писал: «21 июня сего года, когда полк стоял на позиции, в тылу обоза показалась конница корпуса Жлобы, авангард коей мчался на обоз. Заметя это, полковой священник Константин Владыков схватил винтовку и стал всех призывать с винтовками в руках отразить конницу противника и, ободряя всех, двинулся с образовавшейся цепью на конницу, чем много способствовал не только отбитию налёта конницы Жлобы, но и захвату пленных и других трофеев».
Мой отец, сын красного полка, видел, как рубят «в капусту». Он был невольным участником того «бузулукского мятежа», когда некоторые казачьи части перешли на сторону белых…
Он с каким-то комиссаром, чуть ли (по версии отца) не с помощником Кошелева, ехал на телеге на мешках с деньгами. Это было жалованье бойцов. В Гражданку платили достаточно много. Сзади ехала телега с пулеметом и остальными деньгами. И человек шесть всадников. Они не знали, что произошло, и когда где-то метрах в пятидесяти группа каких-то казаков на распряженной телеге завозилась с пулеметом, а сзади и поодаль их стала нагонять группа всадников, никто ничего не понял. Очередь из пулемёта вначале сняла пулеметчика охраны, после саданула по всадникам.
И тут же подлетела казара. Свистящие взмахи, которые вгоняли клинки на 20–30 см в тела… К телеге, где на деньгах сидел отец, подлетел казак с ещё старой мадьярской саблей с расширяющимся к концу клинком, комиссар еще раньше от недосыпа наглухо вырубился и спал на этих же деньгах. Казак широченным ударом буквально перерубил его пополам, следующий удар предназначался отцу, но лошадь почему-то вздернулась, и сабля лишь слегка скользнула по черепу, ровно посередине головы — с темени ко лбу.
Это спасло, отец потерял сознание, а кровь создала иллюзию смертельной раны. По станице уже вылавливали и сгоняли на площадь перед церковью и школой пленных. Кто-то перевязал отца, и он шел в толпе таких же, как он, неудачников.
Они все стояли, ожидая чего-то, когда с боковой улицы на легких рысях вылетела с матом группа всадников, гоня кого-то меж коней нагайками. Один из всадников вылетел вперед, кто-то из группки командиров крикнул: «Видал эту сволочь? Он Семена подстрелил!» Какие-то крики и команда: «В капусту его!..» Человек, видно, знал, что к чему, и с утробным воплем он кинулся на кого-то в надежде на быструю смерть, но не дали…
«А чем поддержать-то?» Вопрос… «Тащи оглоблю!»
А тем временем человека связали по стойке смирно. Когда притащили оглоблю, ее использовали как удочку: задний держал конец, середину положили на плечо крепкого казака, а на конце уже была привязана петля. Но за шею нельзя — человек, повиснув на шее, потеряет сознание — весь «цимес» насмарку. «Тащи штык!» — и штык вогнали в щеку с одной стороны, проткнув ее насквозь, и за него вокруг головы зацепили петлю «удочки».
Тот, кому кричали о каком-то Семене, выхватил шашку и подал знак рукой кому-то, кто встал уже слева сзади, и начали четко и резко-легко пластовать живого человека «в капусту»… После уже на паперть вышел с попом какой-то старик-казак и двинул речугу, в конце которой, как после рассказали отцу, всех приговорили к «суду народа». В переводе на русский, намечалось изуверское шоу, вроде оргии садистов.
Пленников загнали в амбар. Но кто-то не хотел ждать, и раза два пьяное казачьё выводило по три-четыре жертвы. После чего слышались жуткие животные вопли. Отец видел, как те, кто были не шибко религиозные, сбивались в кучки и из того, что было (у босых и раздетых), делали что-то похожее на веревки и помогали друг другу вздернуться на случайно оказавшемся выступающем из стены каком-то бруске. Это была какая-то жуткая очередь. Кто-то садился на корточки, на него забирался «счастливчик» и нижнему: «Уходь штоль». Тот откатывался, и все молча ждали, когда человек переставал дергаться. Кстати, знаете ли вы, что когда человек вешается, у него расслабляются кишечник и мочевой пузырь?..