Миф о «немецких деньгах большевиков» — памятник мракобесию - страница 14

И вот перед такими «союзниками» нужно было исполнять свои обязательства?!

Под нависающим козырьком долгов союзники вели все более откровенное вмешательство в политику усилиями их активных миссий и советников и в военное дело путем подчинения своему контролю заграничных заказов для армии. Дело шло уже и к их проникновению в экономику: надо же проследить, чтобы России было с чего отдавать этот величайший денежный долг после того, как она отдаст свой долг союзника, бросая в бой все новые контингенты по призыву Антанты. Стоп! А почему Россия должна платить долг дважды?! Не думайте, не думайте! Слушайте хруст булки, высматривайте на горизонте Дарданеллы!

Можно как угодно относиться к деятельности Парвуса, но нельзя не признать справедливость его слов: «В то время как вы ищете немецкие деньги и клеймите торговца, который приобретает немецкий товар, как политического преступника, вы не замечаете или не хотите замечать, как английские, французские, американские деньги коррумпируют государство, экономически закабаляют, политически порабощают державу» [63].

Слушали и высматривали. А тех, кто слышал стон, видел кровь и задавал вопросы, травили. Крестьяне недовольны реквизициями? — слепцы! Солдаты мрачны и не хотят в атаку? — малодушные! Рабочие просят прибавить оклад? — шкурники! Революционеры пророчат поражение и крах? — у-у-у, изменники!

Для этой «приличной» воинствующей России спор заключался лишь в одном: затягивать войну в надежде на то, что экономика Германской, Австро-Венгерской и Османской империй надорвется быстрее собственной, или накопить силы и броситься в последнее самоубийственное наступление. И то, и другое означало для рабочих и крестьян крепкое затягивание поясов, для солдат — новые жертвы, для буржуазии — растущие доходы, и для всех — усиление воинствующего шовинизма и затмение разума. Революция означала остановку этого гигантского потока прибылей для верхушки общества. Желание безостановочно набивать карманы — еще один фактор готовности к борьбе с революцией любыми средствами.

Почему-то нынешние апологеты царя, церкви, армии, интеллектуалов, кадетов и буржуазной демократии забывают о существовании этих очевидных ненасытных меркантильных устремлений. Неужели действительно трое суток езды Ленина с товарищами по территории Германии страшнее трех лет войны, которую вели и желали продолжать все эти господа? Разве не очевидно, что открытые и твердые революционные взгляды большевиков — это последовательная позиция, а позорная беспринципность — это как раз в начале войны быстрое «переобувание» интеллектуалов, экстренно принявшихся изгонять немцев из своих кругов, и правых, которые «совершенно не смущались тем обстоятельством, что вплоть до 1914 г. германофильские настроения бурно процветали именно в их среде» [64].

Застивший глаза шовинизм — вот еще фактор, подготовивший в 1917 г. почву для клеветы против большевиков.

Такое же шкурное поведение было свойственно и главным черносотенцам — династии Романовых. Александр III, этот лубочный «самый русский царь», получив рикошетом от народовольческой бомбы корону, не долго думая, перевел в «Bank of England» 18—20 млн руб. личных средств. В 1900 г. Николай II закрыл этот счет, но, по предположению историка И.В. Зимина, он «повторно открыл счет в одном из банков Англии в промежутке между 1907 и 1914 гг. Судя по всему, этот счет был довольно крупным, однако никаких документальных свидетельств его существования нам обнаружить не удалось», к началу 1917 г. эти деньги были исчерпаны [65]. Но основные личные средства Николай размещал в Германии: «только с ноября 1905 по июль 1906 г. на секретных счетах в Германском имперском банке разместили 462 936 ф. ст. и 9 487 100 немецких марок. И это только те суммы, которые автор достоверно отследил по указанным в сносках архивным документам» [66]. Нетрудно заметить, что Николай, следуя примеры папаши, вывозил деньги в разгар революции, заключив в то же время знаменитый «контрреволюционный заем» в 1 млрд руб. Более того, в 1905 г. он был готов бежать из страны на кайзеровском военном корабле (есть основания полагать, что германская подлодка в течение пяти месяцев дежурила у дворца царя в Петергофе)