И плесневеет колбаса, которой добрый Фишман подкармливал местных хиппи, воя с ними на луну и защищая тихих лохматиков от хулиганья и милиции...
Последним ушел Петрович, покаявшийся перед уходом и удостоверение новенькое показавший, где синим по белому написано было: «Вампырь Е. П., генеральный директор издательской компании „Интеркол“». Добился-таки своего Петрович, добился, хотя и осунулся, похудел, побледнел — много кровушки попили из него исполкомы, типографии, заводы бумажные, да и мало ли их, до нашего брата охочих!..
Как же много места жилого оказалось у Павла Лаврентьевича, и деньжата завелись, и автографы давать приходилось, а счастья не было. Пробовал Манюнчиков к реализму обратиться, стихи писал, но заклинило его... «В сыром прокуренном подвале, на строгом девичьем овале...»
И все. Не пошла лирика, отказал реализм, утихло в квартире. Хорошо стало, свободно, тихо. Как в могиле.
«Манят, засасывая в омут,
Зовя к счастливому концу...»
И тут решился Павел Лаврентьевич, и ручку покрепче ухватил.
«Зовя к счастливому концу —
И кровь текла по боковому,
Еще молочному резцу!»
Дописал, адрес редакционный на конверте вывел и на почту бросился с улыбкой радостной на просиявшем лице. Авось, не примут...